– Чего же она хочет?

– Чтобы мы срочно нашли покупателя. Стороннего.

Я подпёр щёку кулаком, нежно посмотрел на Костю и уточнил:

– Чтобы нашли стороннего покупателя на ничего не решающий пакет акций непонятно чем занимающегося АО, получившего налоговые претензии и готовящегося к банкротству?

– Ага, – подтвердил Костя. – Я пробовал. Честно. Выпотрошил всю свою записную книжку. Искал каких-нибудь рейдеров, которым могут быть интересны эти акции. Не получилось. Да и времени мало осталось.

Я перебросил листок с таблицей обратно Косте и откинулся на спинку кресла.

– Проблему я понял. А в чём просьба?

– Ну очень не хотелось бы нарываться на гнев Эммы Леонидовны, – признался Костя. – Может, у тебя найдётся кто-нибудь, кто заберёт у нас эти акции… нерыночным способом.

Я прищурился.

– Нерыночным способом?

– Ну… – Косте очень не хотелось называть вещи своими именами. – За вознаграждение.

– Ты имеешь в виду «откат»? – не стал я стесняться.

Костя смущённо кивнул.

– Конечно, эти расходы я возьму на свой бонусный фонд, – безрадостно сказал Костя. – Да и дисконт к цене приобретения можно дать… Где-нибудь до двадцати пяти процентов. Я бы тебя не беспокоил, просто это вопрос не моего уровня.

– Да уж, – сердито проговорил я. – «Откаты» и прочую гадость вы всегда оставляете мне…

* * *

На следующий день я пригласил на обед в пафосный ресторан знакомого зампреда правления одного малоизвестного московского банка, находящегося в рейтинге крупнейших российских банков в третьей или четвёртой сотне. К делу мы перешли, только покончив с горячим блюдом и приступив к десерту.

– Даже и не знаю, чем обязан такому шикарному обеду и вашему вниманию, Андрей Викторович, – признался мой визави.

Я не стал приукрашать действительность:

– Дельце простое и циничное. Мне нужно продать неликвидные ценные бумаги. Сделаем очень выгодную для покупателя цену. – Я вздохнул и будничным тоном добавил: – Конечно, за это будет отдельное вознаграждение, вне суммы сделки. – Я изобразил обаятельную улыбку и присовокупил: – Наличными.

– Где неликвид – там всегда возникают наличные, – философски заметил мой собеседник. – А что за ценные бумаги?

– Акции ОАО «Интерсибирь».

– Н-да.

– Вам знаком этот эмитент?

– Да, знаком. Большой у вас пакет?

– На двести тысяч. Не рублей, разумеется. Вот здесь изложены параметры пакета, взгляните… Вот цена покупки.

– Ага, вижу. Двести тысяч – это, знаете ли, для нас заметная сумма… А насколько выгодна предлагаемая вами цена?

– Сбросим десять процентов от нашей цены приобретения.

– Десять, значит…

– Мало?

– Может быть, двадцать?

– Пятнадцать максимум.

– Хорошо, пусть будет пятнадцать.

– То есть вы уже сейчас готовы договориться? – удивился я.

– А почему бы и нет? Это вы, Андрей Викторович, с высоты своего положения можете не знать все ценные бумаги, которые шляются по нашему рынку. А у нас в банке нет даже аналитического отдела. Подбирать ценные бумаги в портфель зачастую приходится лично мне. Так что об этой «Интерсибири» я знаю – мне приходилось читать несколько аналитических обзоров… Тогда звучало неплохо, поэтому я не удивлён, что ваш банк рискнул вложить в него немного денег… Немного – по вашим масштабам, конечно.

– Это была для нас рисковая инвестиция, – пояснил я. – Венчурная.

– Венчурная инвестиция? Что ж, думаю, именно такая характеристика подходит для этих акций… Что ж, интересная сделка получается. Осталось определить размер этого самого «отдельного вознаграждения»…

– Ну, учитывая размер самой сделки… – Я уклончиво пожал плечами.

– А что вы думаете насчёт десяти тысяч? С одной стороны, ради меньшей суммы не стоило бы и напрягаться, а больше платить как-то уже и невыгодно…

– Меня устраивает, – быстро согласился я. Я опасался худшего. – Договор по сделке оформим сегодня, расчёты не позднее послезавтра, а десять тысяч через посредников по завершении расчётов. Договорились?

– Договорились.

И мы чокнулись бокалами.

* * *

Мы успели осуществить сделку до конца квартала. Все должны были быть довольны. Кроме Кости, конечно. Он пытался намекнуть, что часть моральной ответственности за эту венчурную инвестицию лежит на мне, но безуспешно. Я был хладнокровен: тридцать тысяч убытков плюс десять тысяч «отката» – Костин бонусный фонд должен выдержать.

В первый день следующего квартала у меня в кабинете появился сотрудник нашего управления безопасности, которому днём ранее я вручил пухлый конверт с сотней стодолларовых банкнот. Он выступал посредником в неформальных расчётах с тем самым зампредом правления банка, который согласился купить эти неприкаянные акции «Интерсибири».

– Как всё прошло? – поинтересовался я.

Он молча положил мне на стол два пухлых конверта.

– Это что? – удивился я.

– Вот этот конверт вчера дали мне вы, – сообщил посредник. – Второй – сегодня дали мне они. Там тоже ровно десять тысяч. Банкноты «чистые», мы проверили.

– Погодите, погодите, – слегка обалдел я. – Какой ещё второй конверт? Это вы должны были отдать им конверт!

– Ну, я не знаю, – пожал плечами посредник. – Человек с их стороны очень нервничал, не дал мне и рта раскрыть. Сунул мне конверт, просил передать благодарность за выгодную сделку и чуть ли не бегом отбыл. Я даже не успел ничего вытащить и отдать. Даже засомневался, правильно ли я вас понял. Точно мы им должны, а не они – нам?

Я тупо смотрел на конверты, припоминая детали беседы в ресторане.

– Теперь уже не знаю, – пробормотал я.

* * *

Всё это выглядело как-то нелепо и даже подозрительно, поэтому я не стал торопиться с выяснениями и уточнениями. Зампред правления банка-покупателя тоже мне не перезванивал. А когда спустя пару недель налоговые органы сняли претензии к «Интерсибири» и котировки её акций взлетели на шестьдесят процентов, я уже и не видел повода что-либо исправлять в этой ситуации. Даже было какое-то новое внутреннее ощущение – всё-таки впервые мне дали взятку. Правда, ничего приятного в этом ощущении не было – по сравнению с понесёнными убытками от продажи со скидкой и тем более по сравнению с упущенной прибылью этот полученный мною «откат» выглядел даже не утешительным призом, а скорее издевательством.

Итого, друзья, две морали.

Мораль первая. Если уж договариваешься о таких циничных и нечистоплотных вещах, как «откаты», будь конкретен и не стесняйся выражаться ясно. Недопонимания тут чреваты.