– Ратибор, друг мой, ну теперь, когда мы все выяснили с наследником, прошу тебя, начни свой сказ с начала, чтобы мой сын все услышал, – обратился к другу правитель.

– Так вот правитель, – по-видимому, уже не в-первый раз принялся сказывать Ратибор, высокий мужчина, крепкого телосложения, с волнистыми волосами пшеничного цвета, едва подернувшиеся сединой, с густой длинной бородой и карими глазами. – Приехали мы в престольный их град Асандрию. Эх, правитель, как же люди могут так скверно жить, будто не люди они, а свиньи. Города у них большие, дома друг на дружке стоят, улицы грязные вроде никогда их не убирают, остатки пищи на дорогу выливают и выбрасывают прямо под ноги идущим, а в этих остатках ковыряются больные, калеченые, дети и старики. Зато дворец правителя полыхает золотом, да серебром, лестницы, стены, полы мраморные, красными коврами устланы, а двери усыпаны драгоценными камнями. Царь их Манялай–Палумит–Хресид–Килхус и еще как то там, я уже и не запомнил. Сам он маленький, тостый, вроде не человек передо мной, а шар с ногами, да руками и малюсенькой головой, глаза такие же малюсенькие и навыкате. Сидит он на широченном, да высоченном золотом троне кругом усыпанном каменьями, сам тоже в золотых, парчовых одежах, на голове венец высокий того гляди с головы и свалится, да пальцы все в золотых перстнях так, что и гнутся не могут. Я как ты и велел, правитель, голову перед ним не клонил, сказал ему, чтобы он приструнил своих воинов, и запретил им нападать на наши торговые ладьи, а иначе мы выдвинем свои дружины и научим неллов уважать нашу силу. Видел, бы ты Ярил, как он затрясся от страха, да как начал лебезить, тьфу ты, да и только. А засим заговорил, словно запел, что он де с великой Восурией не желает никак ссориться, что людей своих которые на наши ладьи нападали покарает, да смерти предаст, что правителя нашего уважает, да наслышан о чудесном его наследнике, который побывал в волшебной стране Раявке, это верно он Беловодье имеет в виду. Да знает, он как наследник наш победил самого Черномора, который от них от неллов все время требует человеческих жертв. И в конце своей длинной речи сказал, что против Восурии ничего не замышляет, правителя уважает за силу, а его великого ведуна наследника за магию.

– Ишь ты, – заметил довольный Дубыня и погладил бороду. – Уже и о походе наследника все прознали.

–Да, – продолжил Ратибор и порывисто кивнул. – И хотел он меня перстнями со своих пальцев одарить, да я сказал, что они мне не надобны, а если мне, что понадобится, то я знаю, кто меня может одарить. Царь видно еще больше испугался моих слов и просил меня задержаться, чтобы я сам увидел, как он покарает тех кто напал на наши ладьи, но я ответил, что тороплюсь обратно в Восурию оно как там меня с вестями ждет правитель и его наследник. Царь как услыхал про наследника, сказал мне, что хочет подарить ему, как великому победителю Черномора меч, щит, шлем и кольчугу, я было попытался отказаться, но Манялай-Палумит… добавил, что это дар не для меня, а для великого ведуна, и я отказываться не могу. Так, что я привез тебе Святозар дар от царя неллов, но правду сказать и меч, и щит, и шлем, и кольчуга великолепны, прекрасные все, же у них мастера.

– Еще бы, – негромко откликнулся Святозар, поглаживая перстом перстень царя Альма.– Ведь их кузнечному мастерству сами гомозули учили, правда, это было очень, очень давно.

– И все-то ты знаешь, Святозар, откуда? – поинтересовался Дубыня, с теплотой поглядывая на наследника.

Святозар отвел взгляд от лица наставника, и, воззрившись на пыхающий белым светом перстень, ничего на тот спрос не ответил.

– Наверно, ему это царь Альм рассказал, – заметил Храбр и по-доброму усмехнулся. – Слышал же сказ Леля, как он около царя альвинов на золотом троне сидел.

Наследник стремительно вздел голову, зыркнул голубыми очами на Храбра, и, покрывшись пунцовыми пятнами, ворчливым тоном произнес:

– Ну, дался же вам этот трон… Не трон то был, а сиденье, и то мне не царь Альм поведал, а совсем другой человек…

– Ратибор продолжай, – властно сказал правитель и бросил негодующий взгляд на Храбра, слегка покачав головой.

– Что ж продолжать, правитель, – дополнил Ратибор и оправил книзу свои долгие пшеничные усы. – Я поспешил оттуда, потому как дольше там находиться не мог. Вроде там меня душила эта дурная, затхлая страна, где приносили людей в жертву в их верховных домах, которые они зовут жрище, да казнили прямо на площадях. И только когда пересекли мы с другами границу смог я свободно вздохнуть нашим чистым и славным воздухом вольной Восурии.

– Хорошо, Ратибор, спасибо тебе за сказ и за твои труды. Надеюсь, что его воины больше нетронут наши торговые ладьи, – заметил раздумчиво Ярил.

– Не тревожься, правитель, больше они нападать не будут. Видел бы ты как он боится твоего сына, словно наследник не Черномора победил, а его царя Манялай-Палумита … тьфу ты не выговоришь, его имя чудное, – молвил Ратибор, и пошевелил усталыми плечами.

Святозар облокотился руками о стол, да, поглядев на Ратибора, раздосадовано пояснил и губы его при том обидчиво изогнулись:

– Я не побеждал царя Черномора, кто вот интересно это плетет все время? Я с поединщиком его бился.

– Ну, ему наверно, пока этот сказ перевели, да объяснили. – Ратибор задорно засмеялся, и потер рукой лоб. – Глаза та у него наверно от страха и выкатились…

Правитель и други не менее громко поддержали смехом Ратибора, а Святозар оглядел всех уязвленным взором и добавил:

– Ну, и чего тут смешного, не пойму… Про меня, отец, такое плетут, а ты смеешься. Я вот уже не первый раз слышу, как люди говорят, что я Черномора победил, мне прямо неприятно такие наветы слышать. Ох, бы найти этого плетуна… найти бы…

– И что бы ты сделал занятно с этим плетуном? – заинтересованно вопросил Дубыня и утер глаза, на которых, от смеха выступили слезы.

– Да, что… чтобы сделал? Уж я и не знаю, чтобы сделал, – беспокойно досказал Святозар, и криво поморщившись, потер ладонью больной бок.

– Знаешь, Святозар, не успел ты до Новыграда доплыть, как народ понес сказ о тебе. И это очень хорошо, что царь неллов, слушал его именно такой, в котором ты победил Черномора. Пусть, трусливая его душонка, пусть теперь боится тебя, – прекращая смеяться, уже более серьезным тоном молвил Дубыня.

– Верно, Дубыня ты сказал, пусть