камнями швыряются. Я разрешаю. Вначале они не поверили, неизвестно, что подумали. Эрве смотрел на меня со скептическим выражением лица, а Дири с немного виноватым. Как же – кидать в меня камнями, булыгами.

Но раз я сказал, значит, надо. Дири такой – выполнит, хоть и с большой неохотой. Первый камень он выбрал поменьше и кинул в меня легонько. То ли щит его остановил, то ли недолет был, не знаю. Пришлось мне немного голос повысить. И еще добавил, что камень мне вреда не причинит. Не знаю, поверил Дири или нет, но во второй раз бросил сильнее, тщательно выверив направление. Не в голову или кость, а в мягкое место, в данном случае им оказался мой живот.

Видимо, я так много силы накачал, что камень щит не оттолкнул в сторону, а просто отшвырнул под углом в другую сторону. Хорошо хоть не в Дири обратно. А пацан, увидев мою волшбу, в восторг пришел, теперь стал швыряться камнями без излишней осторожности, хотя все равно старательно обходил мою голову.

Представление понравилось и Эрве, тот тоже подключился, и мой щит уверенно держал оборону от двух метателей. Но они кидали из почти одной точки. А если начнут швыряться с разных концов, сумею я оборониться? Силовой щит у меня хоть и не плоский, но все равно односторонний, то есть защищает с одной стороны. А при нападении с разных краев уже не щит, а силовой кокон требуется создать. Я попытался сделать, но не удалось, и, как следствие этому, получил пару болезненных ударов по спине. Теперь синяки (большие!) обеспечены. Эрве зубоскалит (хотя вижу, что его впечатлили мои новые успехи), а Дири расстроился.

Сразу после восхода солнца мы свернули лагерь и направились в сторону виднеющегося вдали леса. Просека, делившая лес на две части, была довольно широка, поэтому наш табун скученности в движении не испытывал. Дири рассказал, что ему известно про волков. Те охотятся обычно по ночам, особенно когда в стае появляются волчата, а днем отсыпаются в лесных зарослях. Сам лес тянется на много верст в разные стороны, но расстояние для волков не помеха. За ночь они могут обойти любую его половинку, что западную, что восточную.

Проехав с десяток верст, мы услышали характерный волчий вой. Дири сказал, что волки кого-то обнаружили (возможно, нас) и сообщают стае о появившейся лакомой добыче. Пришлось ускорить движение, тем более и лошади, видимо, испугались.

Когда задние кони вдруг пришли в волнение, мы с Эрве пропустили наш табун вперед, а сами слезли с коней. Не слезли бы, то наши кони могли и сбросить, когда в сотне шагов сбоку в просвете ближайших деревьев появились быстро движущиеся серые фигуры. Эрве сотворил заклятие, и две фигуры, завыв от боли, перекувырнулись, а затем стали биться в конвульсиях. Третьего волка я сбил сам, сотворив магическую саблю.

Пока не появилась основная стая, мы бросились дальше на север, но из-за этой небольшой схватки пришлось потерять время, в том числе и для успокоения коней.

Оторваться от волчьей погони почти не удалось. Через несколько верст пути сзади обнаружилась и сама стая, вынырнувшая откуда-то сбоку и начавшая быстро сокращать расстояние. Только почему-то волки вдруг остановили свой бег и повернули в обратную сторону. А затем до нас донесся волчий визг. Не вой охотника, а визг побитого существа.

На кого отвлеклась стая, мы заметили через пару очередных верст. Нас догоняла небольшая группа всадников и явно не с добрыми намерениями. То, что нас догонят, сомнений у меня не вызывало. И я помнил про последнюю стычку с охотниками, когда те могли нас перебить из своих луков, если бы не сглупили и не захотели к нам приблизиться.

Вот и эти могли подобраться на расстояние прицельного выстрела. Поэтому я решил погоню (за нами гонятся, конечно) задержать, дав пацанам возможность оторваться. Дири заупрямился, пришлось на него прикрикнуть, только после этого он поехал вперед, оборачиваясь и глядя в мою сторону. А мне не до этого уже было. С коня я слез, а сам добежал до ближайших деревьев. Погоня к этому времени уже заметно приблизилась. Пять всадников, один из которых (что в центре) из богачей.

Ударил я штырем по богачу, тот выпал с седла, а четверо его спутников сразу же остановились. Двое бросились к упавшему. Тем временем я нанес удар по ближнему из всадников, потом и по второму. Что-то у меня легко получается. Так я подумал, а потом удивился. Богач, которого я после своего коронного удара уже считал, если не убитым, то хотя бы сильно раненым, вдруг спокойно поднялся и, отстранив предложенную помощь, вперед шагнул.

Вначале я подумал, что штырь, может, в панцирь попал. Правда, броника на богаче заметно не было, значит, под одеждой тот. А потом у меня сомнения пошли. Чую, что неладно здесь что-то. На всякий случай стал силу собирать и щит сооружать. Как в воду глядел. Этот богач что-то руками завертел, а потом в мою сторону стремительно полетел огненный шарик. Я еле-еле успел щит выставить, да по-быстрому силой его укрепить. Шар попал в щит и отлетел в сторону. В паре десятков шагов от меня нехило жахнуло, огонь рассыпался по сторонам.

Маг! Точно, маг! Уж не сам ли грасс Трастен собственной персоной пожаловал? А он еще один шарик сотворил и снова в меня бросил. И еще новый делает. Смотреть и ушами хлопать нельзя, щит мой ненадежен, долго мне энергии не начерпать, вокруг меня уже немного похолодало – а это верный признак, что энергия по соседству со мной заканчивается.

Сотворил я еще один штырь и в мага послал, но на этот раз по ноге целил. Почему по ноге? Если у него броник, то туловище надежно защищено. Правда, еще лицо открытым остается. Но если не в бронике дело, а в том, что тот удары чужой магии (пусть и не местной, как моя) отражать может? Маг всего себя равномерно защитил или упор сделал на защите головы и живота?