– Только тебе надо его зарядить. Я не знаю, как это делается, но в нем есть еще несколько…

Больше ничего произнести она не успела.

Лицо Пии все еще излучало полную любви улыбку, когда бампер «порше-панамеры» раздробил ей обе голени. Железный монстр мощностью в пятьсот пятьдесят лошадиных сил, словно выпущенная из лука смертоносная стрела, налетел на нее, поднял в воздух, оставив на земле туфельки на высоких каблуках, и бросил спиной на собственный автомобиль, с которого она скатилась уже с несколькими переломами позвоночника и осталась лежать в большой луже, натекшей после дождя.

Она еще дышала, но ничего, кроме вкуса крови во рту, не чувствовала. Но вот звуки Пиа пока слышала.

А последним звуком, который еще воспринял уже умиравший мозг бедняжки, оказался хруст шин сдававшего назад «порше».

«Наш ребенок», – была ее последняя мысль.

Тилль

– Проклятье! Что вы сделали? – воскликнул Фридер и принялся трясти запертую заднюю дверь.

Еще на подземной парковке клиники Трамниц принудил хирурга сесть на заднее сиденье «порше» и включил родительский контроль. Во время короткой поездки их никто не остановил. На всем пути имелось только два пункта электронного пропуска, которые Трамниц с помощью карточки-ключа Фридера легко преодолел.

– Выпустите меня! – запричитал хирург.

– С удовольствием! – рассмеялся Трамниц, нажал на кнопку на подлокотнике водительского сиденья, и не ожидавший такого Фридер буквально вывалился во внезапно открывшуюся дверь.

На этом маньяк не остановился.

– Ты тоже! – приказал он Тиллю, который сидел в кресле переднего пассажира и в зеркало заднего вида, как загипнотизированный, смотрел на распластавшееся на стоянке тело, напоминавшее мешок со старой одеждой.

– Вытряхивайся! – вновь приказал Трамниц.

На этот раз он взмахнул бритвой перед глазами Тилля. До этого Трамниц держал лезвие зажатым между пальцами так, чтобы, с одной стороны, оно не мешало ему управлять машиной, а с другой – было в готовности для применения на случай, если кто-нибудь попытается схватиться за руль или совершить другую глупость. Тогда он не задумываясь полоснул бы этого человека по лицу, о чем и предупредил заранее своих пассажиров.

Однако Тилль никак не отреагировал на угрозу. Тогда Трамниц вышел из машины, обежал вокруг спортивного автомобиля и рывком открыл пассажирскую дверь, намереваясь схватить Беркхоффа за халат и выволочь на асфальт. Порыв ветра, дувшего со стороны озера, растрепал нехитрую одежду Тилля, проникнув ледяным холодом за воротник и под брюки, а в нос ему пахнуло запахом земли, прелых листьев и озерной свежестью.

– Давай, давай! Мы сюда не на пикник приехали! – вытащив Беркхоффа из машины, заявил Трамниц.

При этом он стал подталкивать Тилля в сторону «мерседеса» незнакомой Беркхоффу женщины, с которой маньяк любезно беседовал, а потом убил ее, даже не закончив разговор.

– Зачем вы это сделали? – спросил Фридер, присевший на корточки рядом с убитой и напрасно пытавшийся нащупать у нее пульс.

В ответ Трамниц поднял пистолет, который еще несколько секунд назад держала в своих руках убитая им женщина.

Первой реакцией Тилля было возникшее раздражение по поводу того, что он не воспользовался только что представившимся благоприятным моментом и не завладел пистолетом. Но он понимал, что в его руках это оружие оказалось бы бесполезным, ведь даже выстрел в бедро не заставил бы маньяка говорить – Трамниц оказался нечувствительным к боли, а убивать его Беркхофф не хотел.

Сейчас не хотел. До той поры, пока убийца не приведет его к сыну.

«Лучше бы Фридер не возился с убитой, а бросился бежать», – подумал Тилль.

В этот момент Трамниц открыл водительскую дверь «мерседеса», на котором приехала убитая им женщина, и скомандовал:

– Ну же, чего вы ждете?

При этом он попеременно направлял пистолет то на Тилля, то на хирурга, размахивая свободной рукой.

– Залезайте! Да поживее!

Фридер поднялся, но, потрясенный до глубины души, не смог отвести взгляд от убитой. Он так и пятился шаг за шагом, как в трансе, глядя на тело. Только перед «мерседесом» хирург повернулся и со слезами на глазах спросил:

– Зачем?

От удара о переднее сиденье спортивного автомобиля на лбу у него расплывалось красное пятно, а у Тилля, который во время столкновения был пристегнут ремнем безопасности, разболелась шея.

– Садись в машину, и я тебе отвечу, – заявил Трамниц.

Тем временем Тилль уже занял место на переднем пассажирском сиденье, но Фридер еще колебался. Однако направленный на него пистолет не оставлял выбора, и он наконец тоже плюхнулся на заднее сиденье «мерседеса», опять не пристегнувшись.

– Вот дерьмо, – пробормотал хирург и закрыл лицо руками.

В этот миг трудно было понять, какой звук оказался громче – то ли шум запускаемого двигателя, то ли всхлипывания хирурга, то ли зловещий смех Трамница, когда он, заведя мотор, включил переднюю передачу и нажал на педаль газа.

«Мерседес» рванул с места, но затем маньяк нажал на тормоз, словно что-то забыл.

«Что я упустил из виду?» – в который раз спросил себя Беркхофф, уставившись на лежавший впереди него труп молодой женщины, смотревшийся в свете фар как нечто нереальное.

– Ты хочешь знать, почему я убил своего адвоката? – обернувшись к Фридеру, со зловещей улыбкой спросил Трамниц.

– Да.

– Потому что мне она больше не нужна и только меня раздражала.

В этот момент маньяк сделал задумчивое лицо, а потом заявил:

– И то и другое относится также и к тебе!

Произнеся такое, психопат кивнул, словно в такт своим мыслям, а потом добавил:

– Если хорошенько разобраться.

С этими словами убийца захохотал и выстрелил Фридеру, сидевшему на заднем сиденье, прямо в живот.

Зенгер

– Что он?

– Сбежал! Вырвался! Удрал!

– Это… Как такое могло случиться?

Фрау Зенгер повернулась кругом в опустевшей палате Трамница, словно желая найти еще какой-нибудь уголок в небольшом помещении, который Симон забыл осмотреть.

– Я должен был забрать его и сопроводить к спецмашине, а когда вошел сюда… – начал было санитар, но внезапно замолчал.

– Вы уже объявили тревогу? – поинтересовалась руководитель клиники.

Ее лицо побледнело как полотно. И в этом не было ничего удивительного. Еще бы! Сбежал не кто-нибудь, а Трамниц! Самый опасный психопат в ее учреждении, который словно растворился в воздухе.