Но такому в районе, где названия улиц оказались схожими, удивляться не приходилось.

Макс дождался, пока почтальон вернулся в свой желтый грузовичок и уехал, что дало ему время продумать слова, с которыми он собирался поприветствовать Анну. Если быть честным, то его трясло от страха, ведь Анна была так прекрасна, а он такой маленький. А вдруг она рассмеется, увидев, кто позвонил ей в дверь? И вообще, он не знал, нравятся ли ей «Звездные войны». Но Анна была такой замечательной девушкой и, соответственно, должна любить эту киноэпопею.

Макс настолько задумался, что, пересекая улицу, не заметил спортивный автомобиль, мчавшийся на огромной скорости прямо на него.

«О нет! – только и успел подумать он. – Мой «Тысячелетний сокол»!»

В следующее мгновение макет космического корабля взлетел в воздух, а затем упал на снег и развалился.

Таким же травмированным оказалось и его маленькое тельце, которое с каждой секундой все глубже погружалось в море боли. И волны этого моря с громким воем накрывали его одна за другой до тех пор, пока он не потерял сознание.

Через несколько часов Макс очнулся, но не увидел ничего, кроме глаз, – все остальные части лица мужчины прятались за зеленой марлевой маской. Потом прошло еще какое-то время, пока мальчик понял, что жесткая поверхность, к которой он был привязан, являлась операционным столом.

Тогда, год назад, Макс подумал, что очнулся в аду, куда злой монстр из Хеллоуина притащил его для пыток. Малыш и представить себе не мог, что настоящий ад перед ним откроется позже, а сейчас он проходит всего лишь через его врата.

Мальчуган умирал от страха в подвале этого странного дома, куда мужчина доставил его только сегодня утром. Это был все тот же человек, который сбил Макса, а затем наложил шину на сломанную ногу и заботился о нем, пока малыш не выздоровел. Но делал он это лишь для того, чтобы в конце концов убить.

Убить в этом узком деревянном ящике, где мальчик лежал со скованными ногами и над которым внезапно кто-то наклонился. Судя по всему, это был мужчина. Однако его облик отличался от образа того человека, который охранял Макса все это время. Он казался стройнее, может быть, моложе. Точнее мальчуган определить не мог, не говоря уже о том, чтобы опознать лицо. Ведь стекла у этого чертова ящика сильно запотели.

– Папа?! – с надеждой закричал Макс, хотя за все эти месяцы изоляции ее у него почти не осталось.

Тилль

– Макс! Это ты? – воскликнул Тилль и постучал по стеклу «инкубатора».

Он не был уверен в том, что сын позвал его, ведь изнутри послышалось всего лишь приглушенное бормотание – настолько хорошей звукоизоляцией обладало это дьявольское изобретение.

– Открой! – обратился Тилль к Трамницу, в правдивости рассказа которого сильно сомневался.

«Бегство водителя с места ДТП после несчастного случая на дороге? Похитителем был вовсе не Трамниц?» – отказывался верить заявлениям убийцы мозг несчастного отца.

Сама действительность противоречила утверждениям маньяка. Ведь если похитителем оказался не Трамниц, то тогда почему Макс находился в этом подвале? В этом «инкубаторе»?

«Что я упустил из виду?» – не отпускал мучительный вопрос Беркхоффа, но ответа на этот вопрос он опять не нашел.

Однако сейчас на размышления не было времени.

– Открой! Немедленно! – потребовал он.

– Я и рад бы, да не могу, – со вздохом произнес Трамниц. – У меня нет ключа.

Тилль в растерянности заморгал и спросил:

– Как так нет?

– Я не создавал это изделие.

Такое заявление настолько изумило Беркхоффа, что он, заикаясь, залепетал:

– Но, но… но кто тогда?

Вне себя от охватившего его ужаса, Тилль принялся ощупывать поверхность ящика, но никакого рычага, поворотного колеса или шарнира не обнаружил. Не оказалось приспособления, с помощью которого можно было бы открыть этот дьявольский «инкубатор», и около круглых застекленных отверстий, видимо предназначенных для того, чтобы просовывать руки вовнутрь ящика, ни у крышки с изголовьем из стекла. Тогда его стал мучить другой вопрос:

– А туда воздух, вообще-то, поступает?

– Да, пока открыт этот клапан.

С этими словами Трамниц указал на металлический стержень не больше колпачка шариковой ручки, располагавшийся сбоку ящика, а потом заметил:

– Но стоит только закрутить его, и…

Тут маньяк высунул язык и стал издавать сдавленные звуки, а когда имитировать удушье ему надоело, захихикал.

– У кого же тогда ключ, если это изделие тебе не принадлежит? – спросил Беркхофф.

– Кто сказал, что оно не мое? Конечно, мое. Это опытный образец, который я хранил в гараже возле Тельтов-канала. Но все соединения, а также клапан – новые. И изготовлены они не мной.

– Тогда кем, если не тобой?! – воскликнул Тилль.

В этот момент позади них послышался шорох, и споткнувшийся о порог Фридер, скорчившись, со стоном рухнул в проходе.

– Стоит только упомянуть дьявола, как он тут как тут, – заметил Трамниц.

При этом глаза у него засветились, как у подростка, которому подруга пообещала первый в его жизни секс.

Вся верхняя часть тела хирурга, его лицо и волосы были в крови. Она виднелась и на ковровом покрытии, и на всем, к чему он прикасался.

Тилль почувствовал привкус крови во рту и ощутил ее запах, словно он сам искупался в ней, хотя в действительности кровью Фридера было испачкано только его лицо и пропитана повязка на пальцах. Одновременно в ушах у Беркхоффа внезапно зашумело так, словно он оказался на берегу мощного горного потока.

– Что ты только что сказал? – с трудом выдавил он из себя.

«Правда, которую ты ищешь, не принесет тебе облегчения», – вспомнились Тиллю почему-то слова, адресованные ему в дневнике убийцы.

– Бог ты мой! Тилль, отец Макса! Ты все еще не можешь сосчитать, сколько будет один плюс один? – спросил Трамниц, глядя прямо в глаза Беркхоффу. – Ты еще не понял, почему наш побег прошел так удивительно просто? Почему никто не попытался нам помешать? Почему двери в этом доме оказались открытыми?

– Нам кто-то помогал, – догадался Беркхофф.

Тут психопат указал на хирурга, сидевшего, опираясь на стену, в проеме между двумя подвальными помещениями, и сказал:

– Позвольте представить! Тайный руководитель нашего побега. Он же доктор «Вермут», пардон, Хартмут Фридер, не любящий посещать встречи «анонимных алкоголиков» и чуть было не потерявший все из-за своего пьянства перед операцией. Это он сбил на своем «порше» в прошлом году дорогого нам Макса.

– Закройте рот, – задыхаясь, проговорил Фридер, зажимая окровавленными руками свою рану.