Как глупо было с ее стороны! Они же оставили мачете в лаймовой роще, в руке мертвого человека. Но карманный нож? Он собирался отпилить ей руку карманным ножом?

А может, он хочет запугать ее или это просто какая-то глупая шутка?

— Бенни, Бенни, пожалуйста, ты делаешь большую ошибку!

Он попробовал ладонью острие ножа, удовлетворенно кивнул и отбросил кусок камня, о который затачивал лезвие.

— Бенни, мы можем выбраться отсюда. Мы начнем все сначала. Ты и я. Вдвоем. Апгард поможет нам. Я отвезу тебя обратно в Ниас.

Он проверил узел на лифчике, чтобы убедиться в его надежности, понял, что он недостаточно тугой, затянул его сильнее, проверил еще раз.

Эмили снова закрыла глаза.

— Только не отрезай ее. Только не ножом, Бенни, пожалуйста, только не…

За джипом «Чероки» следовал настоящий кортеж: полицейские машины, кареты «скорой помощи», грузовик для перевозки овец Майами Марка, пожарная машина. Все они двигались по Серкл-роуд, сначала на восток, потом на север, затем на запад, сквозь стену дождя. Когда они поравнялись с бухтой Контрабандиста, Доусон велела Коффи включить фары «Чероки» и повернуть налево. Заметив дерево диви-диви, указывающее на поворот, он должен был просто свернуть налево и ехать по глубокой колее, оставленной «лендровером». Просто двигаться вперед.

Полноприводный «Чероки» уже подъехал к концу дороги, когда остальные машины все еще вязли и пробуксовывали по грязи. Пассажиры наиболее увязших машин постарались убрать их с дороги и стали подталкивать транспортные средства, которые еще можно было вытащить из грязи. Они прыгали на крыши, капоты и багажники, задевая свисавшие сверху лианы и ветви, пока не наступала их очередь спрыгивать и толкать снова.

Авангард процессии не стал их ждать. Коффи, Доусон, Холли и Дон направились вверх по холму. Марли остался, чтобы показать дорогу остальным. Большую часть пути Коффи нес Дон на руках. Дорогу легко было найти — она была хорошо утоптана, но идти по ней оказалось трудно. Существовала серьезная угроза грязевых оползней. Шеф отправил Дон назад вместе с Холли, а они с Доусон продолжили восхождение, пока их резиновые сапоги не покрылись толстым слоем грязи.

Джулиан, которому было почти шестьдесят, дважды останавливался посередине дороги, опустив руки на колени. Доусон, бродившая по этим лесам много лет, упорно шла вперед, пока не увидела широкий ствол дерева слоновьи уши, чей угрожающий серый силуэт возвышался над дорогой. Посветив отсюда фонариком в сторону холма, она разглядела резкое очертание обрыва в том месте, где холм был взорван. «Там, — сказала она себе, — он где-то там, под землей».

Как маленькая смелая девочка в кабинете зубного врача, Эмили не стала кричать. Она открыла рот и сделала глубокий свистящий вдох, когда Бенни опустил лезвие армейского ножа ей на запястье и с силой нажал на него, погружая его глубоко внутрь, разрезая кожу, сухожилия, мускулы, артерию, пока кровь не брызнула фонтаном, а лезвие не уперлось в кость. Она открыла глаза и увидела, что он стоит над ней. Она повернула голову вправо. После этого он не станет отпиливать ей руку дальше. Это хорошо, подумала она, когда он крепко схватил ее подбородок одной рукой, повернул ее лицо к своему, а другой рукой зажал ноздри.

Слишком рано, хотела она сказать ему, когда он склонился над ней, его рот стал открываться все шире и шире. По силе и ритму, с которым билось ее сердце, и по тому, как пульсировала кровь в ее руке, Эмили знала, сколько ей еще осталось.

Она закрыла глаза, стараясь сосредоточиться не на боли, а на силе и частоте пульсации крови. Она словно растворилась в своих мыслях, и в этом нашла своего рода облегчение. В последние минуты жизни, пока маленький человек не поглотил последний выдох обнаженной женщины на кресте, сознание, тело и душа Эмили как будто перестали существовать. Остались лишь бьющийся пульс, замирающее сердце и горячая темная кровь.

6

Пандер очнулся в кромешной тьме. Непроницаемая чернота — он оставил фонарик включенным, и батарейки сели. Он не видел собственного носа. Он не почувствовал бы и своего тела, если бы не кровь, которая текла из его раны на голове.

Пандер с трудом пошевелился, с прилежной неторопливостью заменил батарейки, доказывая себе, что еще способен контролировать… свою нарастающую панику, или какое там чувство он испытывал. Но когда тонкий луч фонаря осветил пещеру, Пандер понял, что теперь уже не в силах что-либо контролировать, и в особенности свою жизнь.

Лежа неподвижно, чтобы сберечь кислород, глядя на сотни маленьких, изрезанных сталактитов, свисающих с потолка, Пандер вдруг вспомнил старую детскую книжку с картинками: кто-то посеял зубы дракона, а когда они взошли, то превратились в воинов.

Пандер перекатился на бок и продолжил читать манускрипт, лежавший перед его импровизированным тюфяком. Приключения Ф., Э. и Б. У него не было названия. «Можно было назвать его „Автобиография серийного убийцы“, — подумал Пандер. — Или это уже было?»

И ради чего все это делалось: дыхание умирающей жертвы. Пандера это удивило меньше, чем кого бы то ни было. Он был консультантом по делу Ричарда Чейза. Чейз, или так называемый Вампир из Сакраменто, убивал ради крови. Пандер также расследовал случаи, когда люди убивали ради острых ощущений, ради похоти, ради частей тела, из которых они составляли свои коллекции. В этих преступлениях он не видел для себя ничего принципиально нового. По его мнению, серийные убийцы с обширной биографией убивают ради убийства, они наслаждаются властью над жизнью и смертью, а все остальное — позерство.

Прежде чем уснуть, Пандер читал фрагмент о том, как трио психопатов жило в Калифорнии (город не был указан), экспериментируя в поисках наиболее удачного способа «добывания объекта». (Принимая во внимание выбранную тему, проза безымянного автора — по всей видимости, Фила — была на редкость кровавой, особенно при описании многочисленных сексуальных сцен.)

Теперь Пандер читал, как они пытались проткнуть сердце, чтобы вдыхать запах крови. Внутренние повреждения давали непредсказуемые последствия. Некоторые жертвы умирали на месте, другие жили несколько часов, и, возможно, протянули бы несколько дней, будь у них такая возможность. Затем Б. рассказал им (на англо-китайском наречии, которое так страшно любил автор), что в прежние времена, когда датчане запретили охоту за головами, в некоторых деревнях в Ниасе люди переключились на правые руки своих врагов — руку плененного воина часто отрубали, когда он был еще жив, и смерть наступала в четко определенный отрезок времени: от двух до трех минут.

Ликование и полный восторг, в который пришли Ф. и Э., когда проверили на практике гипотезу Б. и убедились в том, что он был прав, показались Пандеру еще более омерзительно порнографическими, чем все предшествовавшие сексуальные сцены, даже те, в которых были описания убийств. Ф. хвастался умением Э. определять точный момент наступления смерти так же, как и ее «необычайно развитыми женскими атрибутами», которые он упоминал через каждые две-три страницы.