— Какое неслыханное бескорыстие! Может, ещё и Медб позовём?

Каллахан бросил взгляд на прячущегося за сосной Элмерика и рявкнул:

— Хватит! Дома договорим.

Рыцарь Сентября кивнул и, щёлкнув пальцами, растворился в воздухе.

Каллахан в сердцах стукнул кулаком по стволу. На содранных костяшках выступила кровь. Вмиг опомнившись, он осторожно накрыл ладонью рисунок коры, будто бы извиняясь перед лесом за невольную вспышку гнева, и некоторое время стоял, невидящим взором глядя куда-то во тьму.

С неба посыпался мелкий колючий снежок. Словно Шон, уходя, забрал с собой осень, и на поляну вернулась зима.

— Пойдём отсюда, — кутаясь в плащ, хрипло сказал Каллахан. Теперь их с Браннаном голоса казались очень похожими. — Пора домой.

Глава тринадцатая

Элмерик думал, что, вернувшись за полночь, они застанут всех мирно спящими, но ещё на подъезде оказалось, что в гостиной горит свет. И на кухне тоже. И даже в спальне. Сердце забилось от дурного предчувствия.

Никто не встретил их, и Элмерику пришлось самому вести Чёрного и Пегую в стойло. Белоснежный Бран, как обычно, справился сам.

Пока он рассёдлывал коней, дверь вдруг скрипнула и на пороге возникла запыхавшаяся Розмари.

— Рик, ты здеся?

— Угу. Что за переполох в доме?

— Ой, ты не поверишь-та!

Девушка скользнула внутрь, походя похлопала белого жеребца по холке, и взяла в руки скребок.

— Дай помогу-та! Значится, так: всё было мирно-то до самого ужина. Но Орсон — тоже мне забияка выискался — опять прицепился к Риэгану. То ему не так, это не эдак. Риэган-та сперва терпел-терпел, а потом как рявкнет. Говорит, мол, придержи язык, Орсон Глендауэр, или после пожалеешь о своей дерзости!.. Представляешь? Так прям и сказал-та — Розмари весьма похоже изобразила интонации таинственного гостя, и Элмерик, не удержавшись, прыснул в кулак.

— И что? Эти двое не первый раз ругаются. Все уже привыкли и махнули рукой. Ну, кроме Келликейт, конечно.

Розмари тем временем отвлеклась на белого жеребца:

— Ох, не жалеет тебя хозяин-та. Таскает где ни попадя по буеракам и грязюке. Я бы его пожурила, да, боюсь, на смех поднимет-та…

Жеребец мотнул головой, будто бы не соглашаясь. Девушка вздохнула, утёрла пот со лба и вновь повернулась к Элмерику:

— То-то и оно — Келликейт. Она завсегда на стороне Орсона была, а Риэгана шпыняла почём зря. А тут вдруг переменилась-та и как давай орать: мол, думай, что говоришь, дубина! Мол, всё зашло слишком далеко. Орсону бы тут одуматься, но нет. Разозлился пуще прежнего, кулачищи свои сжал и ляпнул, что ждал честного боя, да противник трусоватый попался — всё бежит да бежит. Тут-то Риэган рожей-та покраснел, будто его по мордам тряпкой хлестнули али чем похуже-та…

— Да уж… Любой на его месте вспылил бы, — нахмурился Элмерик.

Если судить по рассказу Розмари, Орсона и впрямь занесло. Уж в чём, а в трусости Риэгана сложно было упрекнуть. Но кто не терял голову от любви?

— Ты дальше слушай. Покраснел он, значится, что твоя свёкла, да как заорёт: мол, возьми свои слова обратно, Орсон Глендауэр! А Сонни наш такой вылез вперёд глаза сверкают, и грит: ха, и не подумаю! А Риэган ему: «Ты глупец, нам не друг с другом воевать надо. Но если уж ты так напрашиваешься, то вот тебе», — и за грудки схватил, аж рубаха треснула. А потом по морде ему н-на!

— А Орсон что? — Элмерик даже про своего коня забыл — так и замер со скребком в руке.

— Тоже зарядил ему со всей душеньки. Во-о-от такенный фингалище поставил-та! — Розмари показала размер, явно преувеличивая. — И рожу разбил. Глаз теперь-то заплыл и не открывается вообще. Риэган замешкался, пока утирался, а тут Келликейт как повиснет на Орсоне да как заорёт: «Идиоты, прекратите оба!»

Девушка отложила скребок и, достав из кошеля частый гребень, принялась расчёсывать белоснежную гриву жеребца.

— В общем, они не сразу, но всё-таки прекратили. Риэган в ярости ушёл. Сказал только напоследок, мол, не ожидал от вас обоих. И ладно Орсон — что с дурака взять? Но Келликейт могла бы сказать зачинщику прекратить, а не кричать на всех. А раз так, то совет им тогда да любовь обоим. Сказал так и хлопнул то дверью — аж стены дрогнули. Орсон-та после тех слов приосанился, глянул горделиво, но тут Келликейт как дала ему леща и сбила всю спесь. Тот охнул, за щёку схватился, стоит красный и злющий, как сотня болотных бесов. А она подошла ещё поближе-то, встала на цыпочки и что-то этакое на ухо шепнула, отчего Орсон вмиг побледнел и как стоял — так и рухнул как подкошенный в кресло. И с тех пор не встаёт, бормочет какую-то ерунду и опять заикается со страху.

— Сильно заикается? — встревожился Элмерик.

— Очень. Испужался, видать, сильно. А что ему Келликейт сказала-та — не знаю. Сама-то она после всего за Риэганом побежала. И до сих пор в его комнате сидит. Такие дела.

— А наставники почему не вмешались?

— А что наставники? Грят, сами набедокурили — сами и разбирайтесь… Ой, а что это у тебя рубаха-та драная? Хочешь, зашью?

Очень хотелось согласиться, но Элмерик знал, что Розмари и без того забот хватает.

— Я сам. А что касается Келликейт, Орсона и Риэгана…

— Да дурачки они, — фыркнула девушка, — все трое! Эх, ну почему за меня никто в жизни ни разу не дрался-та, а?

— А как же мы с Джерри? С бесами. Когда из кокона тебя вытаскивали.

— Ой, это другое! — Розмари, смешно наморщив нос, чихнула. — О, вишь, правду говорю. Нам нынче вместе надобно держаться. Чтобы фоморам этим и Лисандру проклятому хвосты пообрывать!

— У