покоя. Анзель шел сквозь нескончаемый поток воды, ведя уставшую кобылку, удары ветра били по нему словно хлысты, натыкающиеся на скалу. Ничто не могло сбить его с пути. Я вся сжалась, прильнув к кобылке, и дрожала от холода и пронизывающего ветра.

Наконец мы достигли фермы, ввалились в пустующий старый сарай. Сухой, без ветра и грязи, просто рай после такой отвратительной непогоды.

— Сокол со мной с рождения и до самой моей смерти, мы с ним связаны. С другими животными у меня нет такой крепкой связи, скорее как у тебя с внушением, очень похоже, но все равно немного другое, — вдруг поделился Анзель, стягивая с себя мокрую одежду, оголяя крепкое накаченное тело.

Я смерила его жадным взглядом, вспоминая как это тело наваливалось сверху, его сладкую тяжесть и огненное тепло. От этого меня заколошматило еще сильнее.

— Вы полны загадок, граф.

Анзель криво ухмыльнулся и спросил:

— Так и будешь стоять дрожать в мокрой одежде?

Я вспыхнула, кровь забегала по телу, согревая. Неплохой эффект.

— Да что я там не видел, — нагло усмехнулся вампир, сложив бицепсы перед собой на груди. Он наградил меня таким непристойным взглядом, что я забыла, как дышать!

Между ног предательски засаднило, соски встали, а грудь отяжелела. Я вдруг представила, как он снова целует мою шею, как трогает грудь, мягко сминая ее в своих больших ладонях, как становится тепло и горячо внизу живота. Кажется, я застонала вслух. Анзель оказался около меня так быстро, что я ахнула.

— Что такое, Синеглазка? — он хищно оглядел меня с головы до пят.

Я судорожно, хрипло вздыхаю, не в силах бороться с желанием и его раздутым эго. Знает же как я хочу его и издевается.

— Знаешь какие непристойные мысли у меня сейчас крутятся… — промурлыкал он еле слышно.

Он стянул мой мокрый плащ в сторону, отодвинул в сторону бретельку похоронного платья, которое я так и не успела переодеть, пальцами нашел сосок, сжал и стал томно перекатывать между пальцами. У меня вырвался протяжный стон я еще ближе прильнула к нему, ощущая его твердое намерение животом.

— Знаешь ли ты, какой властью обладаешь?

— Нет, — простонала я в ответ, прикрывая глаза в сладкой истоме.

Он схватил меня за затылок, запустил пальцы в мои волосы и притянул к себе в карающем поцелуе, обжигая меня горькой, горячей страстью. Его угрожающее шипение, прозвучавшее, когда наши языки впервые соприкоснулись, убедило меня, что он не отпустит меня, не даст в обиду.

— Что же ты делаешь, Вивьен, моя Вивьен… — постанывал он мне в губы, слова превратились во вздохи в стоны…

Я обвила его обнаженный торс руками, сладко погладила, потянулась вверх, поласкала шею, затем сжала непослушные волосы, сделав ему как минимум неприятно. Он зарычал в ответ, резко завел мои руки за спину, словно заключая в клетку собственного тела, и мы оба упали на пол.

То, что происходило между нами сейчас, ничем не напоминало безупречный первый поцелуй во время судьбоносного побега с переполненной площади. Нынешнее слияние губ было отчаянным, диким, грубым и порочным. Исполненным владеющих нашими мыслями ужасных эмоций. Нескончаемый поток боли и напряжения последних дней. Мы лежали на грубом полу, вцепившись друг в друга. Я впилась зубами в нижнюю губу Анзеля так сильно, что выступила кровь. Он продолжал стискивать мои руки над головой, целуя и целуя, спускаясь к шее, к груди.

— Как же я ненавижу это платье, — прорычал он, разрывая тончайший шелк пополам и нежно покусывая изгиб шеи, раздвинул мои ноги, шепча: — Будь громкой, не сдерживайся, ты свободна со мной, абсолютно свободна.

Я дрожала от переполнявших меня эмоций. Последние разумные мысли быстро покинули меня, стоило его руке опуститься мне на живот, а дальше все ниже и ниже. Я бы хотела остаться с ним здесь навсегда, я бы хотела, чтобы эта ночь не заканчивалась и нам не нужно было бежать с оглядкой на преследователей, но у нас был лишь этот миг и когда его большой палец начал свое нежное движение, я застонала не сдерживаясь, выгнула спину и прильнула к его обнаженной груди, лаская затвердевшие груди.

Любила ли я его? Любил ли он меня? Было ли это признание истинным? Если это может быть неправдой, значит может быть и правдой.

Его нежные движения становились все требовательнее и требовательнее. Он протянул руку под моей поясницей и резким движением перевернул меня на живот. Его губы ласкали нежную кожу плеч и спины, а руки вытворяли такое у меня между ног, что я совершенно потерялась в своих ощущениях, я не думала о бездушных, о Лансе, о любви, животная страсть затмила весь мир вокруг. Он вошел в меня резко, а двигался безудержно, рыча и заставляя меня стонать в голос, снова и снова. Ритмичные движения были полны похоти, желания. Нет, мы не занимались любовью, сейчас мы просто вгрызались друг в друга, — руками, зубами, он прокусывал кожу на моей шее, бедре, даря то боль, то наслаждение.

Снова и снова я желала, чтобы это не закончилось никогда.

Где-то там за облаками, за воющей бурей прятались любопытные звезды, от которых не укрылось как хрупкая Мадлен и уверенный в себе Джастин развернулись со своего пути, пытаясь догнать влюбленных, ведь пойманный на их пути алхимик, не желая того поведал Мадлен, что скрытый от всех порт, где стояли небольшие корабли земель вампиров больше не был тайной.

Глава 32. Безадан Галемир

Пахло утренней свежестью, влажной землей, заливались трелями птицы, затаившиеся в листве. Буря стихла, ее отголоски остались лишь в глубоких лужах и сломанных ветках.

Я уснула в объятиях вампира прямо на сеновале. А проснулась в одиночестве, с полным беспорядком на голове и в голове. Одеялом для нас была старая потрепанная штора. Вещи, что лежали в сумке промокли, как и все остальное и теперь они были аккуратно развешаны по сараю, слегка подрагивая от гуляющего сквозняка. Я огляделась в поисках Анзеля, но его нигде не было.

Я встала и ухватилась за вещи, что дала мне Антониа, вещи, что я так и не успела переодеть перед прощанием с семьей. Тяжелый свитер был теплым и мягким, глубокого темно-зеленого цвета, но штаны оказались слишком велики и висели мешком. Я крепко перевязала поясок, чтобы их не потерять, затем подняла голову и встретилась с его голодным взглядом. Его серьезное мужественное лицо вдруг превратилось в мальчишеское. Сквозь узкое окно в комнату падал яркий солнечный свет, лучи которого игриво подсвечивали темные