меня началась маленькая истерика, включавшая рыдания и проклятия, из-за чего проходящие мимо родители с детьми торопились скорее уйти.

Я пыталась собраться с силами и встать, но ноги словно налились свинцом, и мне казалось, что, если я сейчас пойду домой, на меня навалится реальность происходящего – суровая и неприглядная. А этого я вынести не могла.

Как и боль.

Поэтому я оставалась в парке до самого закрытия, а потом села на поздний автобус и поехала домой. Ночью спала плохо, утром забыла приготовить кофе для Гранта и остальных.

Теперь я делаю все возможное, чтобы не думать о случившемся. О служебном расследовании, о мерзких слухах, о своей боли, о словах Нэша, врезавшихся мне в сердце. И в первую очередь не думать о сочувствующих, вопрошающих и осуждающих взглядах, которые сопровождают меня в больнице.

Не думай об этом. Сделай глубокий вдох и вернись к работе. Постарайся не сойти с ума.

Сегодня пятница, пациентов много, поэтому у меня почти нет времени на рефлексию, чему я очень рада. Не то чтобы я желала кому-то оказаться в неотложке.

– Что тут у нас? – спрашиваю у Гранта, который все чаще совмещает свои смены с моими. Только что к нам на каталке привезли потерпевшего.

– Мужчина, тридцать пять лет, таксист. Не справился с управлением. Почти не реагирует на внешние стимулы.

Митч, оказавшись рядом со мной, спрашивает:

– Что еще?

– Сейчас доставят пассажиров, – продолжает Грант. – Один отделался парой ушибов, он в сознании, в отличие от второго. Там нельзя исключать как минимум один перелом, травму и внутреннее кровотечение.

Мы с Митчем переглядываемся.

– Я займусь водителем, – говорю я.

Митч кивает, и они с Грантом остаются ждать потерпевших. Остальные дежурные врачи тем временем занимаются другими пациентами, поток которых не прекращается.

– Вы меня слышите? Здравствуйте! – Поднимаю водителю веки, фонариком проверяя реакцию зрачков на свет. Ослаблена, но присутствует. До меня доносится тихий стон. – Вы меня слышите? – снова спрашиваю я. – Вы меня понимаете? – Несмотря на шейный воротник, замечаю слабый кивок. – Как вас зовут?

– Коэн, – хрипит он.

– Хорошо, мистер Коэн. Лежите, не двигайтесь. Вы в больнице, здесь о вас позаботятся. Меня зовут доктор Коллинз, а это Лиша, она все время будет с вами.

Прикидываю план действий, но тут мое внимание привлекают двое потерпевших, о которых говорил Грант. Мужчину удерживают парамедики, пока он с отчаянными криками рвется к своей спутнице, которая лежит без сознания на других носилках. Она вся в крови.

Проклятье. Похоже, она в тяжелом состоянии.

– Мистер? Вы меня понимаете? Вы говорите по-английски? Черт, почему я знаю только испанский! – Митч ругается так громко, что я слышу его сквозь шум неотложки. Он ассистирует доктору О’Лири. Я никогда с ним не работала, но слышала, что он чертовски хороший врач.

– Займись водителем. Проверь, нет ли переломов и открытых ран, – инструктирую Лишу и бросаюсь к пассажирам такси, чтобы помочь. Хватаю мужчину за руку, привлекая его внимание. Слышу его слова – и понимаю.

– Атайна… – делаю глубокий вдох. Я нервничаю, а такой сложный язык, как арабский, легко забыть, если не общаться на нем постоянно. Но когда-то я хорошо его знала. Плевать, если буду говорить с ошибками. Я не на уроке и не гонюсь за пятеркой. Речь о человеческих жизнях. – Нахну хуна ликай мусаайдак, – пытаюсь его успокоить. Это означает: «Мы здесь, мы вам поможем».

Наконец мужчина смотрит на меня, хватая за плечи.

– Заущати, – повторяет он, в панике указывая на женщину у меня за спиной.

– Это его жена, – сообщаю Митчу и доктору О’Лири. – Он говорит на арабском.

– А ты откуда знаешь?

– Учила, – лаконично отвечаю я. Из-за родительских разъездов я ходила на разные языковые курсы, где учила в основном арабский и персидский. – Митч, займись моим пациентом, шофером!

– Принято! – с благодарностью отзывается Митч.

– Исми доктор Коллинз. Хал туаани мен аалам? – Меня зовут доктор Коллинз. У вас что-нибудь болит?

Мужчина отчаянно трясет головой и произносит слова, от которых я замираю: «Спасите мою жену. Спасите моего ребенка».

– Хамиль? – недоуменно переспрашиваю я.

Он кивает и откидывается на носилки, испытывая явное облегчение: наконец кто-то его понял! Я бросаюсь к его жене.

– Она беременна! – кричу я, когда женщину собираются переложить с носилок. Она лежит на спине, ее живота почти не видно, на одежде и коже столько крови, что я не могу понять, серьезные ли травмы. Доктор О’Лири замирает, а я поворачиваюсь к Гранту:

– Вызови кого-нибудь из отделения акушерства и гинекологии! У нас беременность, предположительно конец первого триместра. Пока мы будем осматривать мать, кто-то должен проверить ребенка.

Глаза Гранта расширяются, и он спешит за помощью.

– Откуда у вас эта информация? – спрашивает О’Лири, и я объясняю. Он благодарит меня и корректирует план действий.

– Будем надеяться, что гинеколог скоро появится. Беременна она или нет, ей нужно в операционную, и быстрее. – Доктор О’Лири указывает на огромный осколок стекла, который торчит из тела на уровне левой почки.

Проклятье. Надо спешить.

У женщины ссадины на лице и кровоподтеки на голове. Рубашка, джинсы – все в крови, но я не замечаю, чтобы в области гениталий было кровотечение. Хотя это ни о чем не говорит.

– Абида, Абида, – снова и снова повторяет мужчина имя жены.

– Абида, вы меня слышите? Хал тафхамини хадритик? – Женщина не отвечает, но я продолжаю с ней разговаривать, пока мы везем ее в реанимацию и О’Лири раздает указания. – Ла тахафи. Са афхасуки. – Я говорю Абиде, что ей не нужно бояться и что сейчас ее осмотрят.

Вскоре в реанимации появляется серьезная женщина с каштановыми волосами, собранными в высокий пучок. «Доктор Эбби Кларк», – написано у нее на бейджике.

Я держу Абиду за руку, продолжая говорить с ней по-арабски, и чем могу помогаю доктору О’Лири, Гранту и другим медсестрам. Доктор Кларк тем временем дезинфицирует руки, надевает перчатки и подходит к пациентке.

– Состояние стабильное?

– Пока да, – отвечает доктор О’Лири.

– Тогда не будем терять время. – Доктор Кларк кивает мне. – Доктор… доктор Коллинз. Мне нужно сделать вагинальное УЗИ. Помогите снять одежду.

Я послушно делаю все, что мне говорят. Мы действуем не только сосредоточенно, но и быстро.

– Ну что, давайте посмотрим. Где ты, малыш? – говорит доктор Кларк скорее для себя, чем для нас. – А вот и он.

Вижу на экране плод и тяжело сглатываю, не зная, в порядке ли он.

– Сердцебиение есть, кровотечения не видно, шейка матки в порядке. – Доктор Кларк внимательно осматривает плод. – С ребенком все в порядке. Плодный пузырь цел.

Я выдыхаю, чувствуя облегчение.

– В операционную ее, – командует