старинных доспехах Доминиона. Он перелез через холм мертвых к скале, торчащей из тел. На вершине скалы другой боец, забрызганный кровью, взревел, размахивая копьем.

Претендент добрался до скалы и сорвал свой помятый нагрудник, обнажив потрясающе мускулистую грудь. Миралитт подняла брови.

Двое мужчин столкнулись. Оружие зазвенело, ударяясь друг о друга. Они кружили на скале, режа и кромсая. Наконец, претендент прыгнул и вонзил меч в горло противника. Раненый схватился за шею, плюнул кровью, споткнулся, замахал руками, казалось, забыв, что в его горле торчит лезвие…

Герой подпрыгнул и ударил ногой по рукояти меча, вонзив его в мужчину и сбив его со скалы. Чудесным образом все бойцы на поле боя остановились, чтобы посмотреть, как падает тело. Оно приземлилось как мешок с картошкой.

Герой снял свой шлем. Он был удивительно похож на доминионскую версию Суркара. Если бы не очевидные различия в размере и пигментации, они могли бы быть двоюродными братьями.

— Я бы посмотрел это, — сказал Шон.

Косандион закатил глаза.

Герой схватил флаг, вытащив его из-под трупов, торжествующе водрузил у своих ног и проревел.

— Воины! Товарищи! Смотрите! Тиран мертв! Пусть его смерть послужит предупреждением тем, кто осмелится претендовать на нашу свободу!

— «Храните нашу свободу!», — пробормотала, читая, Ората. — Не очень хорошая надпись.

— Они смотрят это не из-за надписей, — сказала Миралитт.

— Факт, но они смотрят. В огромных количествах. — Ресвен взглянул на Орату. Она закрыла лицо руками.

— Я клянусь на этом поле, залитым кровью наших боевых соплеменников, что мой клинок не успокоится, пока не будет уничтожена любая угроза нашей свободе. Пока мое сердце бьется в груди, я буду стоять за справедливость и мир.

Камера переместилась на нескольких воинов, стоящих среди бойни внизу.

— Довольно зрелищно, — сказал Шон.

— Да, у них был большой бюджет, — сказал Ората. — Они даже взяли Самриона на главную роль. Он интеллектуальный, утонченный актер. Обычно он учувствует в мистических и интригующих шоу. Мы разговаривали перед выпуском. Он сильно извинялся. По-видимому, они заплатили ему неприличную сумму денег. Я не знаю, чем они его кормили, чтобы довести его до такого размера…

— Кто такие «они», и когда они успели выдать вот это? — спросила я.

— Они — это семья Энфори, — сказал Ресвен, — владеющие одним из крупнейших видеоканалов, и выступающие против преемственности Летеро. Они проиграли и не хотят смиряться с этим.

— Личности кандидатов были обнародованы семь месяцев назад, — сказала Ората. — Они собрали все воедино довольно быстро. Сжатые сроки, но не невозможные.

Герой схватился за флагшток и помахал им.

Послание было ясным: Доминиону нужен был воин, чтобы встать на защиту его свободы и привести его к славе, а Косандион им не был.

— Какую пользу они получают от победы Суркара? — спросил Шон.

— Никакую, — ответил Косандион. — Выбор Суркара в качестве пары вовлек бы Доминион во внутренние разборки Орды. Он принесет очень мало пользы и много проблем, проблем, которые будут занимать и отвлекать меня. Это один из многих камней, которые они бросают на моем пути, надеясь, что я споткнусь об один из них.

Я не была политиком Доминиона, но даже я понимала, что единственный способ нейтрализовать Суркара — разрушить его имидж непобедимого воина, и я понятия не имела, как Косандион собирается это сделать. Он точно не мог приказать Миралитт выйти на арену и надрать тому задницу.

— Что с остальными по рейтингам? — спросил Косандион.

— Амфи, леди Вексин, Бестата, Прайсен Ол, Оунд, Никати, Цианид, Унесса, — доложила Ората. — Шоу также дало Бестате толчок, а Оунд, который имел неплохой рейтинг после дебатов, сильно опустился ниже. Кроме того, им совсем не понравилось свидание с Цианид. Они определили, что это было скучно, но она имела на него право.

Она была кошкой.

Ресвен подтолкнул вторую булочку к Косандиону. Косандион разломил ее пополам и откусил кусочек.

— Все ли готово для 2-го испытания? — спросила Ората. — Вам что-нибудь нужно?

— Нет, мы все предусмотрели, — сказал Шон.

Мы действительно подготовили арену. Остальное зависело от кандидатов, и никто не мог сказать, что они придумают.

— ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА 2-Е ИСПЫТАНИЕ! — ОБЪЯВИЛ ГАСТОН. — ВЫ готовы?

Какофония свистов, скрипов, топота, аплодисментов и воплей подтвердила, что делегации действительно готовы.

Мы перетасовали рассадку, исключив секции донкаминов, клюв-убийц и «Команду Хмурых», поэтому все разместились ближе к сцене. Косандион вернулся в свою секцию, мы спрятали его тронную гору под полом арены. Дверь в портал была закрыта, а мост, соединявший его со сценой, убран. Туман тоже исчез. Он был дорогой, и я приберегала его для отборочных церемоний.

Гастон, который доводил толпу до возбужденного безумия с центра сцены, практически сиял в своем ослепительно белом наряде. Когда я спросила его, сколько одежды он привез с собой, он сказал мне что, так как вырос на болоте и носил лохмотья, он с лихвой пытается компенсировать себе это. Я не знала, что на это ответить, поэтому извинилась и ушла.

Косандион наблюдал за предварительным шоу с бесстрастным выражением лица. Он пил третью чашку кофе, и я попросила Орро сделать с кофе перерыв, пока Суверен не начал нервничать.

Я быстро осмотрела арену. Все были там, где и должны были быть. Святой Экклезиарх со свитой были на месте, секция наблюдателей была в порядке, и все делегации присутствовали. Тони был над ареной. Сегодня он будет заниматься спецэффектами.

Шон расположился рядом со Святым Экклезиархом. По-видимому, пожилой мужчина специально потребовал его присутствия. Его Святейшество все еще притворялся дряхлым. В данный момент он забыл про это, поскольку они с Первым Ученым были вовлечены в оживленную дискуссию, и он размахивал руками с энергией человека вдвое моложе его.

Шон посмотрел на меня. Для всех остальных выражение его лица было нейтральным, но я знала его лучше. Это был его многострадальный взгляд.

Одна из помощниц Куки, миниатюрная торговка с соболиным мехом и ярко-зелеными глазами, прыгала вверх-вниз в секции наблюдателей, махая мне маленькими лапками. Она могла бы просто попросить позвонить, но она этого не сделала, что означало, что она хотела сказать мне что-то лично. Я расширила узкий мост до секции наблюдателей, шириной едва ли в фут. Человек прошел бы по нему с осторожностью. Маленькие лисы могли пронестись по нему, как по твердой земле. Она подбежала ко мне, сунула в руку листок бумаги и бросилась назад.

Я убрала мост и посмотрела листок. На нем изящным почерком Калдении было написано: «Жизненно важно, чтобы В вышла последней, а олух прямо перед ней. Пожалуйста, побалуй меня».

Я взглянула на Калдению. Ее Милость кивнула мне.

Теперь она передавала мне записки,