Я осмотрела секции. Суркар, одетый в длинный плащ, сидел в первом ряду, в центре секции отрокаров. Нетипичная одежда для отрокаров, если только не зимой. Леди Вексин была на своем ожидаемом месте, с головы до ног закутанная в сверкающую золотистую ткань.

Что задумала Калдения? Что бы это ни было, порядок конкурсантов не имел для меня особого значения. Мы должны были сделать перерыв между кандидатами 5 и 6, где Бестата должна была быть кандидатом 6, потому что Тони сказал мне, что ее выступление требует некоторой настройки. Не было ничего плохого в том, чтобы позволить Суркару идти предпоследним, а леди Вексин — за ним. Если случится что-нибудь странное, мы с Шоном справимся с этим.

Я постучала по своему наушнику.

— Время начинать.

— Итак, поприветствуем нашего первого кандидата! — прогремел Гастон и ушел со сцены, драматично погрузившись в нее.

Я включила прожектор с белым светом и остановила его на «Команде Улыбок». От края их секции к сцене образовался проход. Амфи встала. На ней было серебряное платье, украшенное бледно-золотыми цветами, которые струились по ее телу, как сверкающий поток. Узкая лента зеленого цвета была вплетена в ее волосы — дань костюму Косандиона во время его свидания с Цианид.

Амфи прошла по помосту, пересекла сцену и встала в центре. Медленная мелодия заполнила арену, сначала тихая, но становящаяся все громче. Амфи открыла рот и запела, ее голос прорывался сквозь музыку.

Позади нее из-за края сцены появилась светящаяся виноградная лоза с двумя побегами, изумрудным и серебряным. Они переплелись друг с другом, закручиваясь спиралью, обрастая листьями, прорастая бутонами, ветвясь и скручиваясь, словно подпитываемые ее песней.

Супер тонко. Оставалось только закончить неоновой вывеской, на которой были бы сидящие дереве силуэты, Косандион и Амфи, с подписью «ц-е-л-у-ю-т-с-я». Вчера Гастон и Тони репетировали с кандидатами, и теперь я поняла, почему Тони после этого назвал ее простушкой.

Песня достигла крещендо. Амфи взяла последнюю звонкую ноту и замолчала. Виноградная лоза позади нее расцвела золотыми цветами.

— Прелестно, — сказал Косандион.

Комплимент прозвучал искренне. Возможно, со всеми конфликтами и кризисами, которые ему приходилось разрешать, воспитание ребенка с Амфи начинало выглядеть привлекательным. Она явно обожала его, они оба были из Доминиона, и это обещало быть несложным.

Арена разразилась аплодисментами, и снова появился Гастон, чтобы сердечно сопроводить Амфи обратно на ее место.

Я снова включила свет, и следующим был Прайсен Ол. Он спустился, одетый в новую синюю мантию, выглядя скромным и красивым.

Он прочистил горло и объявил.

— Я сочинил стихотворение, чтобы отпраздновать это событие, которое случается раз в жизни. Я смиренно предлагаю его вам.

Он глубоко вздохнул и начал.

— Тьма огромна. Вселенная холодна…

Стихотворение длилось пять минут. Оно было прекрасно, и рассказывало о том, что каждая звезда была для кого-то солнцем. В конце концов, Святой Экклезиарх прослезился, а Первый Ученый положил крыло ему на грудь над сердцем, чтобы тот успокоился.

Следующим был Оунд. Он исполнил танец, и к концу мне понадобился момент от сенсорной перегрузки.

Цианид спела песню своего народа, которая была длинной и очень воющей. Делегация хиггр настолько прониклась, что присоединилась к концу.

— Я не могу этого вынести, — прошептал Шон в мой наушник. — Это как комната, полная кошек, которых медленно душат.

— Будь милым.

— Она искусная ткачиха. Почему она ничего не соткала?

— Потому что она не выдает свои секреты врагу. — Мой бедный оборотень. Я практически чувствовала, как у него подергиваются глаза.

К тому времени, когда Цианид закончила, большая часть аудитории достигла критической точки. Возвращение света прожектора стало облегчением. Я остановилась на Унессе. Нам нужно было что-то, чтобы разбудить нас, а она вряд ли будет петь. Почему-то я представить не могла, что душегубы придают такое же значение искусству, как и мы.

Унесса практически сбежала по помосту, подпрыгивая на каждом шагу. Хмм.

Часть сцены, двадцать футов в поперечнике, опустилась и поднялась обратно, вынося на общий обзор большую клетку. Внутри нее извивались и шипели зеленые ящерицы, каждая размером с большую домашнюю кошку.

Унесса подошла к клетке, открыла маленькую дверцу наверху и вытащила ящерицу. Экраны вокруг арены увеличили изображение рептилии. Вдоль ее позвоночника торчал ярко-красный гребень. Она попыталась вцепиться в Унессу, но та крепко держала ее за горло одной рукой, а другой открыла ее пасть, обнажив длинные, острые зубы.

— Ядовитая, — объявила Унесса. — Острые зубы. Очень быстрая.

Она бросила ящерицу обратно в клетку. С потолка спустился гигантский экран с цифровым таймером, 00:00 светилось ярко-красным.

Что она собиралась…

Над ареной прозвенел звонок. Цифры на таймере замигали. Клетка распалась, и пятьдесят ящериц бросились врассыпную. Унесса быстро, как атакующая змея, схватила ближайшую с пола, и одним плавным движением открутила ей голову.

О, дорогая Вселенная.

Она отбросила мертвое тело и схватила следующую ящерицу. Та закричала от ужаса, как испуганный щенок, и она свернула ей шею. Бросив ее, она схватила другую.

Люди Оунда в тревоге замахали плавниками, щелкая ими, сообщая о хищнике. Отрокары замолчали. Они были аккуратными охотниками, озабоченные сохранением популяции животных, чьи жизни они забирали, и они никогда не убивали ради развлечения. Это… это зверство шло вразрез со всеми охотничьими традициями Орды. Это была просто бессмысленная бойня, а ящерицы так кричали, метались и перелезали друг через друга, чтобы убежать подальше. Они не походили на рептилий. Они пищали как маленькие млекопитающие, охваченные чистой паникой.

Еще одна ящерица. Другая.

— Остановите ее! — зарычал Косандион.

Я опустила сцену вокруг Унессы, оставив ее стоять на каменной колонне. Выжившие ящерицы разбежались по арене. Душегубы скрипели и шипели от возмущения.

— Я предупреждал тебя, — сказал Гастон мне в ухо.

Было такое. Я заставила свой голос быть услышанным всеми, звуча тревожным шепотом.

— Суверен благодарит кандидатку Унессу Сибейт за ее демонстрацию.

Большой душегуб бросился к стене секции и провалился сквозь пол, когда Шон отправил его обратно в яму. Остальные деревья скрипели и качали ветвями, но оставались на своих местах.

Унесса сосчитала тела ящериц пальцем, указывая на каждое, и посмотрела на таймер.

— Двенадцать за семь секунд! — А потом она улыбнулась.

— Пришло время для короткого перерыва! — объявил Гастон и проводил ее обратно на место.

В каждой секции появились столы с закусками.

Косандион выглядел сердитым. Я никогда не видела его таким, ни когда он имел дело с Одикасом, ни даже когда он узнал о предательстве Версии. Проявление жестокости к животным со стороны Унессы застало его врасплох. Гнев исходил от него, как жар от