Он молча смотрел на меня, явно обдумывая, стоит липрислушаться к моей мольбе. Затем снова открыл рот — он мне не поверил.

— Нет! — взвизгнула я, прыгнула вперед и прикрывая ему ротладонью.

Он снова выпучил глаза, но извиняться за грубость не было времени.

— Ты должен дать мне время. У меня есть план — по крайнеймере, будет, когда я поговорю с Норой но для его воплощения мне нужно время. Яобещаю тебе, что найду того, кто убил Стражей, но ты должен дать мне ещенесколько дней. Я знаю, как поймать инкуба Мониш. У меня есть связывающеезаклинание. Если мне удастся заманить его в ловушку, он не уйдет, но я не смогуэтого сделать, если ты выдашь меня доктору Костичу и его приятелям. Прошу тебя,Мониш! Я не преступница. Я не убиваю Стражей. И не вызываю кровожадных инкубов.Но я способна положить всему этому конец, если только ты дашь мне такуювозможность.

Мониш оторвал мою руку от своего рта и окинул меня долгимзловещим взглядом, затем потер лоб:

— Это безумие — давать тебе свободу, имея неопровержимоедоказательство твоей вины, но я беседовал о тебе с высшими духами. Онипосоветовали мне относиться к тебе с терпением.

— Слава высшим духам! И спасибо тебе. Ты не пожалеешь о том,что доверился мне.

Взгляд его стал жестким.

— Постарайся сделать так, чтобы я не пожалел. У тебя естьвремя до полуночи, Эшлинг.

Я мысленно произвела кое-какие подсчеты, вспомнила обо всехпредстоящих делах, обо всех людях, с которыми нужно было поговорить, и сказала:

— Два дня. Сорок восемь часов. Мониш покачал головой:

— Двадцать четыре часа. Это самое большее, что я могу тебедать, мне и так придется несколько часов убеждать комитет в том, что я нелишился рассудка.

Я сглотнула ком в горле, стараясь отогнать прочь страх.

— До завтрашнего вечера. Дай мне время до завтрашнего вечера.До полуночи. Прошу тебя, Мониш. Клянусь, я тебя не подведу.

Он открыл было рот, затем снова закрыл его и повернулся кдвери.

— Ты рискуешь своей жизнью, Эшлинг. Запомни это хорошенько.У тебя есть время до завтрашнего вечера.

— Я тебя не подведу! Спасибо тебе огромное! — крикнула я емувслед и без сил рухнула на стул.

— У тебя есть план? — спросил Джим, обходя стол иостанавливаясь передо мной. Я вытерла ему рот слюнявчиком.

— Ага. Есть план. Он подразумевает наличие у меняспособности, так сказать, извлекать кроликов из шляпы, но, в общем, я думаю,это сработает.

Джим покачал лохматой головой:

— Иного выбора у нас нет.

— Бывают моменты, когда я чувствую, что ни в коем случаенельзя останавливаться.

— Они совпадают с моментами, когда мы оба понимаем, что утебя не все в порядке с головой.

Я указала на лужайку у веранды:

— Иди. Сейчас же. Сядь. И не смотри на меня так. Тебянакормили, напоили, выгуляли, и если ты настолько поправился, что уже всостоянии делать язвительные замечания, то вполне можешь полежать в тенечке впяти метрах от меня.

Джим был достаточно умен и понял, что мое терпение исочувствие к его страданиям в ветеринарной клинике вскоре истощатся; неуклюжепроковыляв прочь, он шлепнулся на траву. Я со смущенной улыбкой обернулась кНоре:

— Извини нас. Меня за жалобы, а демона — за колкости.

Нора задумчиво посмотрела вслед Джиму. Я с радостьюзаметила, что повторное применение целебного геля Габриэля (о происхождениикоторого я не стала сообщать Норе) помогло залечить царапины и ссадинынастолько, что их можно было замаскировать тональным кремом.

— У тебя очень необычный демон. Я такого никогда не видела.

— Ты хочешь сказать, никогда не видела такой занозы взаднице?

— Такого незлобивого исчадия преисподней, — с улыбкойпоправила Нора.

— Ах. Понятно. Нет, Джим не такой. Честно говоря, я думаю,именно поэтому бывший хозяин выгнал его из своего легиона. Он так толком и нерассказал мне, из-за чего его вышвырнули, но я не настаивала, потому что оночень смущается, когда об этом заходит речь.

— Это уникальная дружба, и ты должна ценить ее. Я неприпомню такого преданного своему земному повелителю демона, как Джим.

— Преданного? Ты шутишь? Знаешь, что он сегодня сделал? Онвыболтал Монишу, что на моем амулете вырезаны два пентакля! Согласна, я ужеосновательно испортила дело, когда перед этим обмолвилась, что мне не давалипокоя инкубы перед тем, как мы с Дрейком поклялись друг другу в верности... НоДжим определенно ухудшил мое положение, дав Монишу понять, насколько могущественэтот амулет.

— Совсем наоборот, — возразила Нора, откидываясь на спинкустула, чтобы Заккео, постоянно бросавший в мою сторону пламенныедушераздирающие взгляды, смог убрать тарелки. — То, что Джим рассказал об этомМонишу, показывает, насколько он в тебя верит. Ему, как и Монишу, прекрасноизвестно, что, если тебя не станет, он погибнет тоже. Если демон, зная,насколько это для тебя рискованно, открывает такой на первый взглядкомпрометирующий факт, значит, он не сомневается в тебе. Я понимаю, что ты уверялаМониша в своей невиновности весьма красноречиво, Эшлинг, но подозреваю, чтоименно высказывание Джима заставило его задуматься и изменить свои намерения.

— Ну и ну, а я-то и подумать о таком не могла— сказала я,нежно глядя на огромную черную зверюгу растянувшуюся на траве. — Я решила, чтоему хочется посмотреть, как я буду выпутываться.

Нора рассмеялась:

— Уверена, этого ему тоже хотелось. В конце концов, это жедемон. Просто, так сказать, не слишком демонический.

— Я тебя понимаю.

Мы ненадолго замолчали, наслаждаясь теплым ветерком,обдувавшим нас и приносившим из сада густой аромат жасмина. Люди вокруг ели,смеялись, болтали на разных языках. Казалось, все наслаждались происходящим —хотя почему бы и нет, ведь это не им во второй раз за лето выпадала рольосновного подозреваемого в убийстве. Мне ужасно не хотелось разрушатьволшебство этой минуты, но время шло, а мне нужно было о многом поговорить сНорой.

— Сегодня Тиффани сказала нечто такое, что заставило менязадуматься, но я не знаю, что делать со своими выводами. Однажды, когда я несмогла разглядеть очевидное, одна очень мудрая женщина из Парижа объяснила, чтоя не рассматриваю все возможности.

— Ах да. Это важная часть жизни Стража, одно из самыхтрудных искусств. — Нора помолчала, проводя кончиками пальцев по краю бокала схолодным чаем. — Мне кажется, мы достаточно хорошо знаем друг друга, Эшлинг,так что ты не обидишься, если я буду говорить откровенно.