– Возьмешь ли ты на себя этот труд? Станешь хранительницей книги?

Его голос звучал благоговейно.

– Для меня это будет честью, – ответила Мойра с возвышенной улыбкой, и это было решено. Книга перейдет во владение Мойры, если Фрейе действительно удастся привезти копию в Амарун. Эта мысль успокоила ее, потому что на Мойру принцесса могла положиться. Она будет использовать книгу и ее магию только на благо, в этом Фрейя была уверена, и за это она прошла бы сквозь огонь.

– А каково твое третье требование? – спросил Казимир.

– Мойра упоминала о магическом черном рынке. Из этого я делаю вывод, что вы чаще бываете там. Я с удовольствием дам вам деньги, чтобы вы могли купить все, что вам нужно. Но в следующий раз, когда вы посетите рынок, вы должны принести мне кое-что.

– И что же?

– Огненный кинжал.

Киран не был воином. Он научился управлять стихиями и знал, как работать мечом. Но эти способности были для принца лишь украшениями, подобно блестящим золотым наконечникам на его ушах или великолепному мундиру. Они производили впечатление, но не более того. И Киран это знал. По этой причине принц остался в замке, а Вардт и его гвардейцы ушли, чтобы выследить Халида и его приспешников.

После разговора с Зейлан Киран немедленно вызвал командира гвардии и сообщил ему о запланированном предательстве. Принц ясно видел, что Вардт ощутил неловкость от такого поручения, но подвергать сомнению указания Кирана командир не стал. Он тут же собрал отряд и двинулся с ним в сторону бани. Теперь Кирану ничего не оставалось, как ждать возвращения гвардейцев.

Олдрен наконец вернулся из своей ночной вылазки. По пути в тронный зал один из слуг перехватил Кирана и сообщил ему об этом. Волна облегчения охватила принца, и теперь он быстрым шагом двигался по коридорам к покоям советника. Вообще-то Киран должен был отправиться на совещание, посвященное новым попыткам эльв пробраться в город, которые твари в последнее время предпринимали все чаще. Но сначала он должен был увидеть своего друга.

Женщину-гвардейца на посту перед комнатой Олдрена сменил другой охранник. Теперь здесь стоял тот самый фейри, который вплетал в свою белокурую гриву многочисленные кольца из серебра и золота. Он приветствовал Кирана сдержанным «ваше высочество» и постучал в дверь Олдрена. Видимо, гвардеец не мог допустить, чтобы его принц сам поднимал для этого руку.

Послышались шаги, и мгновение спустя Олдрен открыл дверь. Он был голым по пояс. Киран заметил шрамы, свидетельствующие о том, что его друг был воином. Это были большие и маленькие отметины, царапины, оставленные эльвами, рубцы от ударов мечей и кинжалов. Но все эти раны давно зажили, и, осознавая это, Киран чуть не издал облегченный вздох.

Он был рад видеть Олдрена живым и невредимым.

– Где ты был?

– И тебе доброе утро, – ответил Олдрен, зевнув и сделав шаг в сторону, чтобы дать Кирану войти в спальню, затемненную плотными шторами.

– Я тебя разбудил?

Олдрен подошел к одной из ламп и зажег ее. Без трости он все еще прихрамывал.

– Для этого я должен был спать.

– Где ты был? – снова спросил Киран.

– В садах, – ответил Олдрен. – Наблюдал за птицами.

– Какими птицами?

– Совиными попугаями.

– А почему тебя не сопровождал ни один гвардеец?

Олдрен поднял брови. Что за допрос? – казалось, читалось на его лице. Поэтому, когда он открыл рот, его слова прозвучали резко.

– Я могу позаботиться о себе, Киран.

– Ты еще не совсем здоров.

– Я только сходил в сад, – оправдывался Олдрен, наклонив голову. Его волосы упали на лоб, и Киран обнаружил веточку, запутавшуюся в прядях. Принц потянулся к ней и заметил, что его рука дрожит от волнения.

Олдрен тоже обратил на это внимание, и выражение его лица смягчилось. Советник вытащил веточку из пальцев Кирана, и его рука нежно провела по руке принца.

– Все в порядке?

– Нет.

Пальцы Олдрена продолжили свое путешествие по руке Кирана, и, хотя принц знал, что это прикосновение, вероятно, имеет для Олдрена иное значение, чем для него, он наслаждался согревающей близостью.

– Что случилось?

Киран тяжело вздохнул.

– Халид – предатель.

Глаза Олдрена расширились.

– Он спланировал покушение на меня.

Киран знал, что если Зейлан говорила правду, то не только Халид желал его смерти. Но встреча состоялась в бане его отца, и он был связан с короной. А это означало, что Халид был не просто соучастником, а вдохновителем заговора.

Олдрен крепче сжал руку Кирана.

– Ты в порядке?

– Да, не волнуйся. Ничего не случилось. Меня предупредили заранее.

Олдрен нахмурился.

– Кто?

– Осведомитель, который захотел остаться неизвестным.

– Кто он? – спросил Олдрен. Он отпустил руку Кирана и подошел к столу, на котором стоял кувшин с чаем. Попугай, клетка которого висела рядом с ним, возбужденно захлопал крыльями, издав хриплый каркающий звук. Олдрен не обратил на него никакого внимания. Он выловил из воды травы и налил ароматную жидкость в две чашки.

Киран покачал головой и принял поданную ему чашку. Чай источал приятный запах, и принц воспользовался вновь обретенной во время неудачной коронации магией воздуха, чтобы остудить напиток, прежде чем сделал первый глоток. На вкус чай оказался странно горьким.

– Этого я сказать тебе не могу.

– Обещаю никому не рассказывать.

У Кирана не было секретов от Олдрена. Советник принадлежал к его приближенным. Мужчина знал о его бытности принцем Талоном и о том, как Кирану было трудно оставить в прошлом людей и собственную человечность. Но то, что его доверенным лицом была Зейлан, принц Олдрену сказать не мог. По крайней мере, пока она находилась во дворце. После возвращения девушки ему не удалось еще раз вывести ее из замка. Утро уже началось, и по коридорам беспрестанно сновали гвардейцы и дворцовые слуги. Поэтому принц оставил девушку в своей гримерке еще на один день.

– Прости, – ответил Киран и снова отпил чай, не обращая внимания на горечь. – Но я должен держать это при себе.

Олдрен прикусил нижнюю губу, словно обдумывая, каким путем еще можно вызнать у Кирана имя осведомителя. Но потом он сделал ему одолжение и обуздал свое любопытство.

– Ты выглядишь измученным, – заметил он вместо этого с озабоченным видом.

– Я не мог уснуть.

– Кошмары?

– Было бы хорошо, если бы это были только сны.