проносится над тем местом, где только что исчезла чёрная рубка перископа. Кое-кому из краснофлотцев кажется, будто они слышали лёгкий удар в корпус корабля. Но нет — командир отрицательно качает головой. Возможно, сбили перископ, но и только, а лодка пошла в глубину. Звенит машинный телеграф, требуя застопорить машины. Эсминец возвращается, кружит на месте, так как гидрофоны сообщают о медленном движении подводной лодки. Он где-то здесь, совсем близко, почти под эсминцем.

Капитан-лейтенант гремит в рупор:

— Глубинные бомбы за борт!

С корабля выбрасывают в море снаряды, специально предназначенные против подводных лодок. Глубинные бомбы исчезают под водой. И вскоре оттуда доносится гул, волнуется поверхность воды. Это на предназначенной им глубине со страшной силой разрываются бомбы, неимоверно увеличивая давление воды. Чтобы уничтожить лодку, не обязательно попасть в неё бомбой. Достаточно, чтобы она взорвалась поблизости, и лодка будет разрушена. Даже при взрывах на расстоянии у подводной лодки от сотрясений гаснет электричество, трескается стекло, рвутся натянутые тросы, не удерживаются на ногах люди. Снова и снова разбрасывает эсминец глубинные бомбы, пытаясь смертельно поразить невидимого врага.

После короткого перерыва, во время которого эсминец прислушивался к подводным шумам, снова отправились вдогонку. Подводные шумопеленгаторы указывают, что лодка со скрипом поползла по грунту. Глубина более ста метров, но звуки оттуда доносятся чётко. Теперь эсминец проскочил над тем местом средним ходом и даже уменьшил скорость до минимальной, когда снова начал сбрасывать глубинные бомбы. Они взрывались на глубине, где давление воды достигает десяти атмосфер, и достаточно было бы самой небольшой пробоины, чтобы лодка навсегда осталась на дне.

Сбросив очередную порцию бомб и пронаблюдав с поверхности за их взрывами, Трофимов снова остановил корабль.

Командир ощущал уверенность в своём успехе. Не мог подводный пират укрыться от этой лавины бомб. Но всё же не мешало бы проверить свои догадки, простояв здесь до вечера и не прекращая ни на минуту шумовые наблюдения. Только теперь он поднял голову и взглянул на звёздное небо. Приближался час рассвета. Глядя вверх, капитан вдруг стал прислушиваться. Казалось, там снова звенело что-то, но после пушечной стрельбы, взрыва торпеды и гула глубинных бомб уши слегка утратили восприимчивость.

— Самолёт, товарищ командир! — доложил вахтенный.

И снова над ними появился самолёт. Трофимов хотел приказать прожекторам снова поймать его, но передумал и решил не показывать, где стоит эсминец. Но, наверное, пилот отважился сесть на воду при свете звёзд, так как скоро с эсминца заметили на какой-то миг его очертания, потом грохот утих, и самолёт, снижаясь, исчез в темноте. Вскоре после этого вдали мигнул огонёк фонаря. Время от времени он то зажигался, то гас, светил то красным, то зелёным. Вахтенный сигнальщик доложил:

— Даёт сигнал: хочет говорить.

— Спросите, кто он и чего хочет?

В ответ быстро замигали огоньки.

— Отвечает, что. «Разведчик рыбы». Просит разрешения подойти.

— Сообщите: подходить немедленно. Прожектор! Осветить путь к кораблю.

Снова затарахтел мотор, и при свете прожектора с миноносца увидели, как к ним по воде приближается самолёт. Вскоре он остановился сбоку от борта.

Лётчикам сбросили трос, они закрепили им свою машину, а потом по длинному трапу с плавучим мостиком поднялись на палубу эсминца. Постукивая деревяшкой, Барыль взошёл на командирский мостик и отрапортовал о приключениях, случившихся с «Разведчиком рыбы». Окончание рапорта было таким:

— …Во время зарядки бака горючим мы заметили, что какое-то судно осветило «Антопулос» прожектором. Судно стояло по ту сторону парохода. Рассчитывая, что парень и девочка дадут о себе знать, а одновременно и сообщат о нашем пребывании, мы никаких мер не предпринимали. Продолжая готовить самолёт к полёту или же самостоятельному походу по морю, мы рассчитывали, что судно с прожектором подойдёт к нам. Почти уже завершили подготовку аппарата, когда нам показалось, будто со стороны парохода донеслись выстрелы и крики, а потом звериный рёв. Зная, что на пароходе есть дикие звери, мы решили, что там случилось какое-то несчастье, возможно, зверь выскочил на палубу.

Очень скоро после этого судно с прожектором обошло пароход, продолжая его освещать. По очертаниям судна мы узнали подводную лодку. Поняли, что это пират. Сразу же прозвучали два пушечных выстрела, и на «Антопулосе» вспыхнул пожар. Через некоторое время пират дал третий выстрел. Мой аппарат стоял готовый ко взлёту. Мы немедленно поднялись в воздух, а лодка, должно быть, услышав нас, погрузилась в воду. Сделав круг над огнём и не обнаружив поблизости на воде людей, я взял курс на север к берегу. Вскоре нас осветили прожекторы. Кто освещал, мы не знали, думали, что подводная лодка. Вскоре услышали в море канонаду и повернули на неё, чтобы узнать, в чём дело. Благодаря вашим прожекторам догадались, что какой-то корабль ведёт бой с подводной лодкой, так как наблюдали момент, когда вы её догоняли. Потом мы решили сесть на воду и искать боевой корабль.

— А где же юнга и девочка?

— Если они не погибли, то снова попали в плен к пиратам.

— Вы говорите, у юнги были документы с подводной лодки?

— Да.

— Люду Ананьеву пираты оставили на подводной лодке?

— Так было, по крайней мере, двадцать четыре часа тому назад.

— Оставайтесь возле корабля. Через два часа рассветёт, и вы подниметесь в воздух. Мы обыщем этот район, возможно, найдём какие-нибудь останки «Антопулоса» и следы пиратов. А пока поспите хоть полтора часа.

— Слушаюсь.

Прошёл час. Рассвет гасил звёзды, расширял горизонт. Утром подул ветер. Он быстро усиливался, и вскоре тяжёлые волны покатились по морю. Барыля разбудили, так как командир корабля опасался, чтобы волны не разбили самолёт. Он приказал поднять его на палубу. Петимко окидывал взглядом море и, подставив ветру палец, произнёс:

— Я говорил, что может быть до пяти баллов.

— Шесть баллов тянет, — поправил его старший штурман с «Буревестника». — В эти дни возможны небольшие кратковременные шквалы…

Утром эсминец прошёл по морю. Нигде никаких следов парохода или подводной лодки не нашли. Они лежали на глубине сто двадцать метров, как показывал это эхолот в штурманской рубке «Буревестника».

Эсминец вернулся к Лебединому острову. На командирском мостике стоял капитан-лейтенант Трофимов и задумчиво смотрел вдаль. Если бы кто-нибудь заглянул ему в глаза, то прочёл бы в них выражение глубокой печали и сожаления.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

1. СЕСТРА МИЛОСЕРДИЯ

Находясь в подводной тюрьме, Люда утратила представление о времени, поскольку свои наручные часы потеряла ещё в Лебединой бухте, когда попала в плен. Здесь всё время горело электричество, и она не могла определить, когда был день, когда ночь. После