были хорошим помощником, мне жаль расставаться с вами. Но я оставляю вам компаньонку, которая будет ухаживать за вами, и обещаю доложить нашему начальнику о вас, как о герое.

Раненый просил, чтобы его взяли с собой, он обещал на всю жизнь остаться верным слугой Анча.

— К сожалению, у нас только две маски, а кроме того, мы не смогли бы управиться с раненым.

Послышался голос командира — он звал шпиона. Анч обернулся к девушке:

— Прощайте, красавица, больше нам встретиться не придётся, — сказал он по-русски. — Вы интересовались своими друзьями. Ими уже давно лакомятся крабы, которых я обещал вам подарить.

— Не утруждайте себя русским языком, — на его языке ответила Люда.

Анч вздрогнул от неожиданности. «Так, значит, она всё время понимала разговоры в её присутствии».

— У-у-у! — с ненавистью протянул он и замахнулся на девушку, будто намеревался убить. Но его решительно и нетерпеливо звал командир.

Шпион выскочил из каюты. В центральном посту звонил телефон, но никто не подходил к трубке. Из машинного отделения звали командира, но командир с Анчем уже задраивали водонепроницаемое заграждение между центральным постом и боевой рубкой. Они должны были это сделать для того, чтобы увеличить в помещении рубки давление воздуха.

Раненый лежал некоторое время, будто оцепеневший, но скоро опомнился.

— Не будем больше водить друг друга за нос, — сказал он девушке, — теперь наши интересы общие. Я надеюсь, они оба сдохнут раньше, чем выплывут на поверхность. Каждый из них ещё здесь застрелил бы второго, но пока что они нужны друг другу.

Из боевой рубки донёсся шум. Потом утих. Лодка качнулась — значит, вода прорвалась в боевую рубку и сквозь раскрытый люк сжатый воздух выбросил из неё людей. Слышалось какое-то шипение, бульканье за стеной. Где-то над ними толщу воды прорезают тела двух человек, которые, бросив своих подчинённых на произвол судьбы, пытаются спасти свои жизни.

Раненый тоже прислушивался. Казалось, будто его пришибло какой-то страшной вестью, и он, теряя сознание, сполз с подушки. Свет лампочки всё больше угасал, и вскоре Люда видела лишь слабо раскалённую красную нить в темноте. Последние запасы энергии в аккумуляторе освещения заканчивались. Кроме этой красной нити Люда не могла увидеть ничего. Она поднесла к лампочке часы и ещё могла разобрать — пять часов тридцать две минуты.

В посту центрального управления навязчиво звонил телефон.

2. АНЧОУС

Рулевой Андрей Камбала держал одной рукой руль, в другой грубую цигарку и философствовал по поводу различных изменений в природе. В одном случае его заинтересовало, что большие стаи хамсы появились в этом году неожиданно рано. Она ловилась с осени до весны, а на лето, должно быть, отправлялась в Средиземное море. «Колумб» был переполнен меленькой рыбой с серебристыми головками и буровато-синими спинками, напоминающей сельдь. Шаланды соколинских рыбаков со вчерашнего дня разбросали сети на мели, и шхуна забрала очередной улов. Андрей сегодня чрезвычайно много болтал на различные темы. Посторонний наблюдатель сказал бы, что это всего лишь болтовня. Причины же такой разговорчивости были иные. Андрей пытался отвлечь своих товарищей — шкипера и моториста — от грустных мыслей.

— В один год, — продолжал он, — хамса появилась огромная, с четверть метра длиной.

В обычной ситуации Стах обязательно заметил бы, что Андрей привирает, потому что такой большой хамсы ещё никто не видел, но в этот раз он промолчал. Андрей сразу же обратил на это внимание и тоже замолчал. Но позже продолжил:

— Шёл тут один французский пароход. Встал зачем-то напротив нашего острова… Спустили шлюпку, съехали на берег…

И снова Андрея поразило молчание Стаха, ведь сколько он ни рассказывал историю с этим пароходом, всегда шкипер поправлял его, что это был пароход не французский, а испанский, и шлюпка к острову не подходила, а рыбаки подъезжали к пароходу… Но в этот раз никто, казалось, не слышал рассказа Андрея. Рулевой качнул правило руля, затянулся дымом, покашлял и снова начал:

— Так брали они хамсу жарить, а называли её чоусы…

— Анчоусы! — сердито поправил Лёвка, глядя поверх своего мотора.

— Анчоусы, анчоусы, — вроде как обрадовался рассказчик, наконец-то вытащивший слово хотя бы у одного слушателя.

Стах упорно молчал.

— Так эти анчоусы, я вам скажу, хоть и дешёвая рыба, а такая…

— Марк здорово умел их жарить, — тихо произнёс Лёвка, будто обращаясь сам к себе, и склонил голову.

Андрей растерянно посмотрел на моториста, на шкипера и беспомощно заморгал. Очерет оставался в той же позе, и трудно было сказать, слышал он Лёвкины слова или нет.

Моторист взял тряпку, склонился над мотором и начал что-то вытирать. Вдруг затрепыхался парус на ветру. После утреннего шквала они шли под мотором и под парусом. Шкипер взглянул вверх и наконец заговорил:

— Ветер меняется, — рулевой, внимание! — Затем перешёл на нос и стал рассматривать море в бинокль.

После шквала ещё катились вспененные волны, но они были уже невысокими. На небе плыли несколько тучек, и солнце припекало уже ощутимо.

— Эй, парни! — крикнул шкипер. — Лодка слева, видите?

Рулевой и моторист взглянули в ту сторону, куда указывал, вытянув руку, шкипер. За семь-восемь кабельтовых от них на волнах покачивалась большая шлюпка. В ней стояли две фигуры, и одна из них размахивала будто бы флагом.

— Одёжкой на весле машет, — объяснил шкипер товарищам и скомандовал рулевому: — Право руля. Подойти к шлюпке.

Стах подошёл к мачте и спустил парус. На лодке, поняв, что шхуна идёт к ним, перестали махать самодельным флагом.

Чем ближе подходила шхуна к лодке, тем пристальнее смотрел Стах Очерет в бинокль, вызывая заинтересованность у рулевого и моториста. Они жалели, что в распоряжении их экипажа был только один бинокль.

— На «Колумбе»! — донёсся голос с лодки, и тотчас же Андрей и Лёвка удивлённо переглянулись. Этот голос показался им знакомым. Андрей забыл о руле, всматриваясь в фигуры на лодке, и шхуна пошла зигзагами.

— Руль! — крикнул Стах Очерет.

Рулевой выправил курс, но также, как и шкипер и моторист, не мог отвести глаз от шлюпки.

На скамьях в шлюпке стояли парень и девочка. Это были Марк Завирюха и Яся Найдёнка.

— Стопорите мотор! — послышался возглас из шлюпки.

Это был первый случай в истории плаванья «Колумба», когда вся команда на нём забыла о своих обязанностях. Шкипер не отдал приказ, моторист, и без приказа знавший порядок, как подходить к судам, даже не стоял возле мотора, а рулевой правил прямо на шлюпку, будто хотел её протаранить. В этот раз об обязанностях им напомнил юнга. Лёвка бросился к мотору и выключил зажигание. Андрей рывком дёрнул руль, и