причем создавались они изначально в мигрантских лагерях. И можно не сомневаться, что эти священники с их прошлым и резко антикоммунистическими убеждениями сыграли примерно ту роль, которой так опасался Лори. Хотя правительство Австралии, с давних пор с недоверием относившееся к политическим пристрастиям Русской православной церкви, не предоставило православным священникам из числа ди-пи тех прав, которыми оно наделило католических и лютеранских священников-иммигрантов, и потребовало от них отработок по контрактам наравне с другими мигрантами, оно тем не менее разрешило им проводить богослужения и выделило помещения для их проведения на территории лагерей. В 1950 году министерство иммиграции договорилось с владыкой Феодором о том, чтобы «священников, официально назначенных им на пасторские должности в мигрантских лагерях, обеспечивали жильем и питанием в качестве признательности за служение во благо жителей лагерей»[622].

В мае того года архиепископ Иоанн Шанхайский прислал с Тубабао архиепископу Феодору письмо, в котором сообщал, что «некоторые из священников, находящиеся ныне на острове Тубабао, могли бы послужить в Вашей епархии, если получат от Вас назначение и вызов»15, но владыка Феодор, похоже, не воспользовался этой информацией: священники, которых он назначал, были в большинстве своем уроженцами Западной Украины и Белоруссии, служившими при немецкой оккупации и в дальнейшем получившими от РПЦЗ приходы в германских и австрийских лагерях ди-пи.

Процесс организации богослужения по православному обряду в лагерях начался задолго до заключения формального соглашения с правительством в 1950 году. Священник Алексей Годяев прибыл в 1949 году на пароходе «Фейрси» и вскоре уже проводил богослужения в Бонегилле, а другие священники из перемещенных лиц служили в Батерсте, Коуре, Грете и других лагерях. Поскольку священникам ди-пи на первых порах приходилось отрабатывать по контрактам, обязательным для всех иммигрантов, приезжавших по программе массового переселения, в первые годы свободного времени у них почти не было. Священник Владимир Янковский, возглавлявший приход в Мельбурне, одновременно работал на местном заводе компании General Motors. Священнику Алексею Годяеву еще повезло с работой, потому что, помимо духовного сана, по профессии он был инженером-химиком, а именно – специалистом по сыроделию, и потому смог устроиться в министерство молочной промышленности (позже он целиком посвятил себя церковной работе в Аделаиде)[623].

В 1952 году в Австралии уже насчитывалось более двадцати русских православных приходов: в Мельбурне, Аделаиде, Ньюкасле, Хобарте, Перте, Канберре, Уоллонгонге, Джилонге и в мигрантских лагерях, и служили там двадцать четыре священника[624]. Владыка Феодор вначале жил в Брисбене, но вскоре перебрался в Сидней, а в ноябре 1949 года он был рукоположен в сан архиепископа. Началась кампания по сбору средств на строительство собора в Стратфилде, и к маю 1953 года удалось собрать 15 тысяч фунтов. Центр притяжения русского поселения в Сиднее смещался к западу, от городских районов вокруг Паддингтона, Бонди и Столетнего парка ближе к Хоумбушу, Бервуду и большому Стратфилду. Местные историки называли Стратфилд «оазисом на Западе» – там было много зелени и больших домов, где в послевоенные годы начали селиться арендаторы жилья, и к тому же он привлекал удобным расположением у главной железнодорожной ветки[625]. Первый камень в основании нового собора был заложен в октябре 1951 года, причем на церемонии его закладки, что было довольно неожиданно, присутствовал министр иностранных дел доктор Эватт[626].

Другие группы русской общины – будь то скаутские отряды, антикоммунистические клубы или казачьи организации – старались действовать с благословения Православной церкви и в тесном сотрудничестве с ней. В начале 1950-х годов, когда освящали русскую церковь в Кабраматте, западном пригороде Сиднея с большой долей русских, украинцев и белорусов в составе населения, среди явившихся на церемонию присутствовала большая группа казаков вместе со своим атаманом, генерал-лейтенантом П. Бурлиным, недавно прибывшим из Китая. В Брисбене 6 мая 1951 года оренбургские казаки отмечали свой праздник – день Святого Георгия, праздничными церемониями руководил епископ Афанасий. Сибирские казаки, возводившие свою родословную к войску Ермака, казачьего атамана XVI века, покорившего Сибирь для русского государства, в декабре отметили в Брисбене собственный праздник после литургии, которую отслужил епископ Афанасий[627].

Православная церковь брала на себя и главную роль в приеме русских иммигрантов в Австралии. В 1945 году для помощи русским в Китае и в Европе было создано Русское благотворительное общество имени преподобного Сергия Радонежского, а с середины 1950-х годов, когда главная ответственность за переселение русских из Китая перешла от IRO к Всемирному совету церквей, Православная церковь взаимодействовала с австралийским Советом церквей, принимая новоприбывших и помогая им обустраиваться[628]. В 1956 году министерство иммиграции признало официальным спонсором таких мигрантов епископальный комитет во главе с архиепископом Саввой. Среди тех, кто активно участвовал в деятельности этого комитета, были священник Ростислав Ган из Маньчжурии и Юрий Давиденков из довоенной русской общины, а также несколько русско-австралийских предпринимателей, помогавших финансовыми пожертвованиями[629].

До середины 1950-х годов большие силы русской общины уходили на строительство церквей в недавно учрежденных приходах. Во второй половине 1950-х годов возведение новой церкви в районе Блэктаун западного Сиднея сделалось главным занятием Наталии Баич и ее мужа Федора, серба-инженера. С 1954 года богослужения в Блэктауне проводились в случайных помещениях, служил там священник Алексей Филатов, родом из СССР, в прошлом ди-пи, тайно рукоположенный в Соловецком лагере, а позже угнанный в Германию на работы. Но прихожанам хотелось иметь собственную полноценную церковь, они сами спроектировали ее и начали строительство, руководил работами Федор Баич[630].

Православные церкви служили опорой для целого ряда предприятий и начинаний, среди которых были мужской и женский хоры, субботние русские школы для детей и благотворительные организации, в которых главную роль зачастую играли женщины. По словам Галины Кучиной, «русская жизнь сосредоточивалась вокруг церкви». Для Анны Ивлевой, казачки из Харбина, Австралия стала местом, «где можно было свободно молиться Богу, петь и читать в церкви». Ядвига Николаюк, воспитанная как полька в католичестве, а потом вышедшая замуж за православного русского, по прибытии в Мельбурн с головой окунулась в жизнь православной церкви, хотя, по словам ее сына, до этого не отличалась глубокой религиозностью[631]. Среди других заведений, учрежденных при участии церкви в первые послевоенные годы, были женский монастырь в Кентлине (куда со временем уйдут Анна Ивлева и Ядвига Николаюк) и дом престарелых в Кабраматте[632].

Безусловно, история удивительной привязанности русских к Православной церкви нуждается в небольшом уточнении. Значительную долю европейского контингента ди-пи составляли люди, получившие воспитание и образование в СССР и, следовательно, значительно менее знакомые с православными обрядами и порядками. При всем