и тем самым со временем заведет поисковую партию куда-нибудь не туда. Мы не раз обдумывали такой сценарий виз-а-ви Манфреда, моряка менее опытного и более безрассудного, кто, несмотря на Феннов предупреждающий пересказ этой повести, прошлой весной мог запросто сесть на мель, в спешке пренебрег занести это в судовой журнал или привязаться спасательным концом, из-под воды выпихнул «Поки» на свободу, а сам оказался застрявшим, как подводная свая, вдруг став четырех футов ростом в пяти футах воды, пока голубые крабы не объедят его голый труп начисто, а штормовые волны не размечут кости.

Но тогда б разве не оказалось в рубке поспешно сброшенной одежды? Шортов? Палубной обуви? И не прибег бы Граф к этому как к крайнему средству, прежде чем спихнуться запасным верп-анкером? Возможно, однако маловероятно: Манфред исчез в начале сезона, когда вода в Заливе чересчур стылая, чтобы заходить в нее без гидрокостюма, – да и то как самое последнее средство. Больше смысла было б оставить якорь на глубоководье и дожидаться прилива – или сигнализировать проходящему судну. Даже грози ему ненастье (не грозило), лучше было б остаться на борту, вместе с судном, и радировать Береговой охране, если б оказалось, что он не в силах слезть с мели сам, когда ненастье минет и прилив вернется: мы говорим, в конце концов, о гипотетической четырехфутовой отмели где-нибудь вблизи устья спокойного Уая, а не о бритвенно-остром коралловом рифе, патрулируемом акулами, по которому волнами молотит открытый океан. Однако даже осторожные – а Манфред в удовольствиях своих был не слишком-то и осторожен – способны на недальновидные, нехарактерные или попросту неверные решения.

Фенвик снова тяжко задумывается обо всем этом, пока тащит нас кормой в бухту Краснодомную, извлекает и складирует тяжелый данфорт и еще осторожнее пробирается к главной гавани и клубному причалу. Он тяжко думал об этом много раз, особенно когда «Поки» случается стукнуться днищем, – а в чесапикских водах такие случаи нередки. Однако в этом деле, сколько б ни возвращались мы, возможности продвинуться вперед не получили.

Вот мы согрелись от усилий; легкий дождик слабнет; мы сбрасываем штормовки. Литературно образованная Сьюзен говорит о других возвращениях-ради-движения-вперед: возвращение Одиссея на остров Кирки, чтобы похоронить своего товарища по плаванию Эльпенора, а уже потом двигаться дальше к Итаке; возвращение Энея[144] перед тем, как отплыть к земле обетованной, – похоронить его верного кормчего Палинура, чей неупокоенный дух ворчит на него в Аиде так, как дух Манфреда в снах никогда не ворчит на Фенна. Раз уж на то пошло, так со всеми спусками героев в преисподнюю, где духи великих покойников придают им сил и советуют, какого курса держаться в будущем.

Куда мы должны вернуться? вопрошает озадаченный Фенн. На остров Ки искать мою бойну? Не спускай глаз давай: она к нам еще вернется.

А Сьюзен ему: Мы уже сплавились на плоту памяти к тому Большому Баху, и он не сказал нам, куда ж нам плыть. Пора двигаться дальше. Она вываливает кранцы по левому борту, готовит швартовы.

Сами мы ни в коей мере не яхт-клубники; никакой брейд-вымпел у нас на утлегаре по правому борту не дает нам права на взаимные привилегии. Наш связной с ЯКОГ – дорогой покойный Дугалд Тейлор, некогда сам яхтсмен, чье семейство целый век было Гибсон-островитянами. В папке вероятных бона-фиде у нас письмо Дуга тогдашнему командору сколько-то-летней давности, в котором он просит оказать нам гостевые почести. Мы привязываемся к первому же удобному пустому месту; пока Сьюзен выгружает наш небольшой запас скоропортящихся товаров в пенопластовый холодильник и собирает наше обмундирование для схода на берег, Фенвик отчаливает с Дугалдовым письмом в поисках докмейстера, управляющего клубом или иного соответствующего должностного лица.

Таковое он находит в клубной лодочной станции на островном конце дамбы, соединяющей Гибсон со всем миром и отделяющей его гавань от Чесапика: сорокалетний парняга Хенри с сильным балтиморским выговором раздраженно беседует по телефону. Это не ладно, объявляет он тому, с кем разговаривает: мне плевать, знаете вы ее или нет; она не может никого тут подбирать, потому что подбирать тут некого. Минутку.

Улыбаясь, показывая на себя, помахивая Дугалдовым письмом, Фенвику удалось перехватить взгляд Хенри. Да, мы ожидаем, чтобы дама из Балтимора примерно сейчас встретила нас тут на машине, если парень из охраны будет так любезен пропустить ее по дамбе. Это правда, адресат письма уже не командор клуба; вообще-то, узнает теперь Фенн, и в живых его больше нет. Автор письма тоже не так давно упокоился. Но вы, сэр, мы и ЯКОГ поднимаем паруса еще как минимум одно лето; можем ли мы надеяться, что желанья этих дорогих нам выдающихся наших товарищей по плаванию будут уважены и в их отсутствие?

Лады. Нам разрешается пять ночей на свободном стояночном месте, чей регулярный жилец сейчас ан рут вверх по Межпобережному после зимовки во Флориде. Арендная плата номинальна, поскольку причальными услугами пользоваться мы не будем; но к полудню воскресенья нас тут быть не должно, иначе наше судно отбуксируют за наш счет, чтобы освободить стоянку для ее законного владельца. Приемлемо: Фенн платит вперед и оставляет Хенри свое имя и телефон Кармен Б. Секлер. За нами приехала какая-то дама с приветом? Она там Фредди целый спектакль устроила.

Это не дама с приветом, сэр: это мать моей жены, известная рестораторша Балтимора Кармен Б. Секлер. «У Кармен», улица Элисанны, Феллз-Пойнт?

Лицо у Хенри зажигается. Он явно хочет сказать: Охренеть! Однако мы в помещении лодочной станции Яхт-клуба острова Гибсон, а не «У Кармен». С ума сойти! Сегодня наш день. Нам показывают наши стояночное место и ячею для шлюпки; Фреду по телефону дают добро, чтобы пропустил даму.

Меж тем Сьюзен уже выгрузила на причал наши матросские мешки, гардеробные чехлы, чемоданчики и холодильник. Пробираясь назад по якорной стоянке среди местного флота к назначенному нам месту, мы видим, как дамбу преодолевает знакомый белый «мерседес», к его багажнику на раме пристегнут велосипед. Когда мы крепим все швартовы, задраиваем все клапаны, рундуки и люки и отваливаем на шлюпке к причалу, Кармен Б. Секлер, размахивая руками, погружена в бурливую беседу с управляющим клуба у горы наших пожитков. Как и все в сфере ее влияния: Сьюзен уже машет и подскакивает на кормовой банке; Фенн – нервы тлеют, хоть и сидит он спиной вперед и, гребя, лишь мимолетно поглядывает через плечо, – Хенри получает от беседы громадное удовольствие. Глава, в которой есть Кармен Б. Секлер, живее, чем была б без нее.

Выпавшая ей