Пребывание в уединении предоставило этому упорному генералу свободное время для вынашивания плана нового заговора. В результате чего получился истинный шедевр, благодаря своей крайней безрассудности и наглости, а также исключительной простоте. Прежде всего, Мале собирался воспользоваться отсутствием императора в Париже, а его особый талант создавать путаницу вкупе с задержками и проблемами со связью должны были доделать остальное. Мале намеревался объявить о смерти Наполеона и провозгласить «временное правительство», поддерживаемое войсковыми частями, командовать которыми он намеревался сам. И когда наступил решающий момент, все пошло именно так, как и планировал Мале. Это был Париж, сердце Империи, штаб-квартира завоевателя, перед которым трепетали венценосные правители Германии и Италии, — и, если бы не случайная неудача, заговор полоумного Мале мог увенчаться полным успехом.

В ту пору Париж управлялся не слишком эффективно. Камбасерес представлял императора. Савари руководил всей полицией, но, несмотря на свою огромную агентуру, ничего не знал о Мале и почти ничего о действительных настроениях в городе. Префект, генерал Паскье, слыл честным и опытным администратором, но отнюдь не человеком действий. Гарнизон столицы состоял в основном из рекрутов, поскольку все ветераны наполеоновской армии либо воевали против Веллингтона в Испании, либо находились при Наполеоне, который вел их к бесславному — и его собственному — концу в России. Генерал Юлен, военный комендант Парижа, был добросовестный и преданный служака, наивный и лишенный всякого воображения человек, настоящий младенец в военных доспехах.

В славном лечебном заведении доктора Дюбюиссона, наполовину сумасшедшем, наполовину арестном доме, заключенным разрешалось разгуливать на свободе «под честное слово», общаться между собой и принимать любых посетителей. Таким образом, генерал Мале имел возможность окончательно продумать свой план, а поскольку в этом заведении содержались и другие лица, недовольные Наполеоном, Мале смог без труда навербовать сообщников. Однако в этом maison de sante нашелся только один человек, которому он решился довериться. Это был аббат Лафон, чья дерзость и напористость не уступали настрою самого Мале и чье продолжительное участие в рискованных роялистских заговорах против Империи вызывало у полубезумного генерала безотчетную зависть.

Оба заговорщика вели себя осторожно, ибо опыт показывал, что предательство и измена кроются под самыми разнообразными личинами. Мале полагал, что он может положиться на сотрудничество двух генералов — Гидаля и Лабори, с которыми он близко сошелся в тюрьме. Но он доказал, что является истинным мастером интриги, и даже этой парочке противников Наполеона не решился раскрыть всех целей и полного масштаба заговора.

В лечебнице Мале забавлялся тем, что облачался в свою парадную военную форму. Окружавшие привыкли к этому и подсмеивались над ним, и никому не показалось странным, что, когда пришел нужный момент, в 8 часов вечера 23 октября 1812 года, Мале вместе со своим другом аббатом покинул частное заведение Дюбюиссона в полной военной форме.

Вскоре он появился у ворот близлежащих казарм и приказал часовому, а затем начальнику караула:

— Проводите меня к вашему командиру. Я генерал Ламот.

Мале присвоил себе это имя, дабы заявить о себе военным, не из осторожности, а потому, что Ламот был военным, пользовавшимся заслуженной репутацией в парижском гарнизоне. Он принес с собой целый ворох фальшивых документов; депешу, якобы полученную со специальным курьером и содержавшую извещение о смерти Наполеона в России; резолюцию сената о провозглашении временного правительства и приказ о подчинении ему гарнизона столицы.

Неудивительно, что спустя сто лет после Ватерлоо психиатрические лечебницы мира оказались заполнены Наполеонами. Комплекс Наполеона больше всего благоприятствует мании величия. И Мале, в ту ночь с 23 на 24 октября, оказался, что называется, в своей стихии, не подозревая даже, что всего лишь подражает всем характерным повадкам того самого монарха, которому он так завидовал.

По его приказу были разосланы отряды, возглавляемые подчинившимися ему офицерами, для захвата ключевых позиций в Париже: застав, набережных и площадей. Другая часть войск отправлена была в тюрьму Ла-Форс, где в то время находились Гидаль и Лабори. И даже их освобождение обошлось без применения силы, без кровопролития и вообще каких-либо заминок. Никто не заподозрил грандиозный обман, осуществляемый заговорщиками.

Как только генерал Лабори предстал перед своим начальником Мале, он тотчас же получил приказ арестовать префекта Паскье. Затем Лабори, поддерживаемый Гидалем — которому пришлось задержаться из-за необходимости облачиться в парадную форму, — двинулся во главе отряда к министерству полиции, где ни о чем не предупрежденный своими агентами и застигнутый врасплох Савари сдался без сопротивления. Сам Мале приготовился вести другой отряд на Вандомскую площадь, намереваясь арестовать генерала Юлена в главном штабе Парижского округа.

Арест начальников полиции, Савари и Паскье, произошел около 8 часов утра без малейшего замешательства; оба были отправлены под строгим надзором в ту самую тюрьму, из которой только что вышли Гидаль и Лабори. И хотя срок унизительного ареста оказался недолгим, Савари впоследствии иронически именовали «герцогом де ла Форс»[9].

Мале тем временем нагрянул к Юлену и предъявил свои полномочия. Они, однако, не устрашили видавшего виды солдата. Объявив о необходимости просмотреть бумаги, он повернулся и попытался пройти в соседнюю комнату. Мале не мог позволить себе промаха и, выхватив пистолет, нажал на спуск — пуля раздробила Юлену челюсть. Этот выстрел стал первой неудачей Мале. За ней последовала вторая.

Генерал-адъютант Дорсе — в списке лиц, которых надлежало арестовать и заключить в тюрьму, он числился как фигура второстепенная — по какой-то случайности зашел к генералу Юлену раньше обычного. Мале дерзко встретил его и сразу же предъявил свой мандат, но Дорсе — генерал-адъютант, хорошо разбиравшийся в бумагах, — тотчас разглядел, что документы поддельные. Его проницательность едва не стоила ему жизни. Смертоносный пистолет Мале вскинулся вверх, нацелившись на Дорсе, когда внезапно в комнату вошел его помощник. У Мале после выстрела в Юлена остался в стволе всего лишь один патрон, а перезарядить пистолет не было времени. Но теперь перед ним были два офицера, готовые дать ему отпор.

Возможно, он справился бы с обоими, поскольку они не обладали его отчаянной и безудержной решимостью, но как раз в этот момент в комнату ворвался отряд солдат. По приказу Дорсе они быстро скрутили Мале. С этой минуты вся его безумная авантюра была обречена на провал. Савари и Паскье вскоре выпустили из тюрьмы Ла-Форс; сообщники Мале были арестованы.

Наполеон вернулся из катастрофически пагубной русской кампании с огромным желанием отыскать козла отпущения. То, что ему донесли о деле Мале издалека, заставило его едва ли не задохнуться от ярости. Безопасность его положения в Европе, во Франции и в Париже оказалась до абсурдного уязвимой. Придя в бешенство, он набросился на всех, а тайную полицию осыпал отборнейшей смесью корсиканской злобной брани и жаргона кордегардии. Однако Савари, который мог ожидать для себя участи Фуше, все же не был отправлен в отставку.