улыбающиеся, стояли в тамбуре вагона. Спустившись со ступенек на платформу, Айседора, мягко взяв Есенина за запястье, привлекла к себе и, наклонившись ко мне, серьезно сказала по-немецки: “Вот я привезла этого ребенка на его Родину, но у меня нет более ничего общего с ним…”»

Но чувства оказались сильнее решений.

Дункан и Есенин решили поехать в деревню Литвиново, где в то время отдыхали ученицы. С ними также отправились Илья Шнейдер и Ирма (впоследствии Ирма станет женой Шнейдера).

Переводчик Дункан вспоминал:

«Все шло благополучно, пока мы мчались по шоссе вдоль железной дороги, но, свернув на Литвиново, машина то и дело стала останавливаться на проселке и наконец, въехав уже в сумерках в лес, села дифером на горб колеи, а затем и совсем отказалась двигаться дальше. Стемнело окончательно. До Литвинова оставалось около трех километров, и я предложил идти пешком. Так и сделали. Идти в темноте было трудно. Неожиданно далеко впереди забрезжили какие-то розовые отблески, резко обозначились черные стволы деревьев.

Это розовое сиянье быстро надвигалось на нас и вдруг прорезало лесную тьму языками пламени, перебегавшими и плясавшими в руках невидимых гномов, несомненно несших в хрустальном гробу Белоснежку… Факелы приближались и, внезапно ринувшись прямо на нас, образовали огненный круг, шумевший, и кричавший, и осветивший радостные лица и сияющие глаза «дунканят» в их красных туниках и со смоляными факелами в руках. Они направились навстречу нам, обеспокоенные долгим отсутствием машины, везшей к ним их Айседору.

А она, как завороженная, смотрела расширившимися, счастливыми глазами на этих загорелых эльфов, окруживших ее в ночном лесу Подмосковья.

Как было хорошо идти всем вместе до Литвинова, войти в просторный дом, убранный пахучими березовыми лозами, сесть за стол, украшенный гирляндами полевых цветов, сплетенными детьми. Как хорошо было утром, когда мы не дали долго спать Айседоре и Есенину: потащили их в парк.

Взволнованно смотрела Айседора на танцующих детей, по-детски радовался их успехам Есенин, хлопая руками по коленкам и заливаясь удивленным смехом.

В Литвинове мы прожили несколько дней. Есенин и Дункан рассказывали о своей поездке. Иногда, вспоминая что-то, взглянув друг на друга, начинали безудержно хохотать. <…> Каждый день Есенин с удовольствием присутствовал на уроке танца, который Ирма устраивала на зеленой лужайке возле дома. Иногда уходили далеко гулять, возвращались голодные как волки».

Вместе Айседора и Сергей вернулись на Пречистенку. Казалось, что между ними – воцарился мир и все ссоры и непонимание остались позади. Но это было не так… Произошла очередная размолвка, и Есенин ушел. Айседора же собралась ехать в Кисловодск, чтобы подлечить свое здоровье. Шнейдер дал поручение дворнику найти Есенина, и тот вскоре явился с сообщением, что поэт сейчас прибудет.

«Айседора метнулась в комнату Ирмы, и та тотчас же заперла за ней дверь. Но она забыла о двери из “гобеленового коридора”.

Я встретил Есенина в вестибюле. Он выглядел взволнованным.

– Айседора уезжает, – сказал я ему.

– Куда? – нервно встрепенулся он.

– Совсем… от вас.

– Куда она хочет ехать?

– В Кисловодск.

– Я хочу к ней.

– Идемте.

Я тихо нажал бронзовую ручку и так же тихо отворил дверь. Айседора сидела на полукруглом диване, спиной к нам.

Она не услыхала, как мы вошли в комнату.

Есенин тихо подошел сзади и, опершись о полочку на спинке дивана, наклонился к Дункан:

– Я тебя очень люблю, Изадора… очень люблю, – с хрипотцой прошептал он».

Есенин собрался присоединиться к Дункан в Кисловодске через три дня, но этим планам было не суждено сбыться. Есенину обещали деньги на издание журнала, и он остался в Москве. Так был сделан еще один шаг к окончательному разрыву.

Айседора ждала приезда Есенина, посылала телеграммы с уверениями в любви…

С.А. Есенин – А. Дункан

29 августа 1923 г. Москва

Дорогая Изадора! Я очень занят книжными делами, приехать не могу.

Часто вспоминаю тебя со всей моей благодарностью тебе. С Пречистенки я съехал сперва к Колобову, сейчас переезжаю на другую квартиру, которую покупаем вместе с Мариенгофом. Дела мои блестящи.

Очень многого не ожидал.

Был у Троцкого. Он отнесся ко мне изумительно. Благодаря его помощи мне дают сейчас большие средства на издательство. Желаю успеха и здоровья и поменьше пить.

Привет Ирме и Илье Ильичу. Любящий С. Есенин.

С. А. Есенин – А. Дункан

Сентябрь 1923 г.

Milaia Isadora! Ia ne mog priehat potomuchto ochen saniat. Priedu v Ialtu. Liubliu tebia beskonechno tvoi Sergei. Irme privet. Isadora!!!

По совету Галины Бениславской, которая любила поэта и была поверенной в его литературных делах, он исправил свою телеграмму Айседоре. В первоначальном варианте было: «Люблю тебя, но жить с тобой не буду».

С.А. Есенин – А. Дункан

До 9 (или 13) октября 1923 г. Москва

Я люблю другую женат и счастлив. ЕСЕНИН.

Вскоре после приезда в Москву Есенин познакомился с актрисой Августой Миклашевской, которой увлекся и под влиянием этого чувства, как считается, написал цикл стихов «Любовь хулигана». Однако некоторые исследователи справедливо полагают, что часть стихов все же посвящена Дункан. И тому есть весьма серьезные основания…

Пускай ты выпита другим,

Но мне осталось, мне осталось

Твоих волос стеклянный дым

И глаз осенняя усталость.

О возраст осени! Он мне

Дороже юности и лета.

Ты стала нравиться вдвойне

Воображению поэта…

Разве к молодой – тридцатидвухлетней Августе Миклашевской можно отнести слова «возраст осени»? Вряд ли… Также стихотворение:

Мне грустно на тебя смотреть,

Какая боль, какая жалость!

Знать, только ивовая медь

Нам в сентябре с тобой осталась.

Чужие губы разнесли

Твое тепло и трепет тела.

Как будто дождик моросит

С души, немного омертвелой.

Ну что ж! Я не боюсь его.

Иная радость мне открылась.

Ведь не осталось ничего,

Как только желтый тлен и сырость.

Ведь и себя я не сберег

Для тихой жизни, для улыбок.

Так мало пройдено дорог,

Так много сделано ошибок.

Смешная жизнь, смешной разлад.

Так было и так будет после.

Как кладбище, усеян сад

В берез изглоданные кости.

Вот так же отцветем и