внутрь, заставляя меня вскрикнуть и рассмеяться, когда он поднимает меня на руки.

— Я скучал по тебе! — говорит он, целуя меня снова и снова.

Прошло около трех часов с тех пор, как мы виделись. Прошлой ночью мы спали у меня дома, отсыпаясь после перелета домой. Смена часовых поясов — это еще та штука, даже когда летишь на частном самолете.

Но в этом и заключается любовь — в том, как вы рады видеть друг друга, каждый раз. Потому что все становится лучше, когда я делюсь этим с ним.

Просыпаться здесь будет лучше. Готовить завтрак вместе будет лучше. Работать вместе — лучше.

А в некоторые дни он может меня просто вывести из себя. Но и с этим мы разберемся. Рамзес не идеален… но он наполняет меня счастьем. Он заставляет мой мир расти и расцветать.

Больше всего он заставляет меня хотеть изменить все, что мне нужно изменить, чтобы стать для него хорошим партнером. А это самое сложное, что можно найти, — человека, который стоит того, чтобы проделать болезненную и трудную работу, пытаясь стать лучше.

— У меня для тебя сюрприз, — говорит Рамзес.

— Это здорово. Потому что твой процент сюрпризов… почти на восемьдесят процентов положительный.

Рамзес ухмыляется. — Я заслужил это. Но в этот раз я особенно уверен в себе…

Он отходит в сторону, чтобы я мог заглянуть в его жилище. Точнее, в наше жилище.

Я иду по следам гипсовой пыли к тому, что раньше было кабинетом Рамзеса.

Два кресла делят один массивный стол с компьютерами-близнецами и нашими собственными терминалами Bloomberg. Рамзес убрал свои заголовки в "Уолл-стрит джорнал".

— Я подумал, что мы могли бы повесить некоторые из твоих отпечатков… определенно Bocca Baciata.

Мне так больно в груди, что приходится целовать его, пока это чувство не превращается в тепло, которое струится до самых пальцев ног.

Может, я плачу, не знаю. Я позволяю себе плакать.

Рамзес знает, что у него все получилось. Он излучает удовлетворение, отчего даже его самые жесткие грани выглядят теплыми и привлекательными. Я хочу коснуться его челюсти, хочу прижаться к его груди… Я хочу жить на нем и сделать его своим домом.

Рамзес — моя крепость. Я никогда не чувствовала себя в большей безопасности, чем когда спала в его объятиях. И что самое приятное, я могу взять его с собой куда угодно.

Я не могу перестать целовать его. И не собираюсь пытаться.

— А как же твое здание?

— Я все равно буду иногда туда ходить. Когда ты захочешь пойти со мной, я освобожу кабинет рядом со своим. Не Пенна, не волнуйся — здесь пахнет отлично. — Рамзес прижимается носом к моей шее. — Он будет пахнуть лучше, когда ты там побываешь…

Я пощипываю его за ухо. — Почему ты такой удивительный?

Он пожимает плечами и притворяется скромным. — Не знаю. Это естественно.

Рамзес хватает меня за руку и тянет за собой. — Это не единственное…

— Что еще?

Я чувствую легкое оцепенение. Слишком много хороших вещей сразу заставляют меня нервничать.

Он ведет меня в спальню — ту самую, где я переодевалась в первый раз, когда надела костюм шалуньи.

Рамзес разобрал все, что здесь было раньше, и заполнил пространство книжными полками. Все полки пусты, кроме одной.

Я поднимаю небольшой экземпляр "Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей" в прекрасном кожаном переплете.

— Это семя для твоей библиотеки, — говорит Рамзес. — Если она станет достаточно большой, мы сможем снести еще одну стену.

То, что он не заполнил полки сам, значит для меня все.

Я прижимаю книгу к груди и теперь точно плачу.

Счастье — это страшно. Но я не позволю ему отпугнуть меня.

— Спасибо, — говорю я и позволяю слезам упасть вниз.

Глаза Рамзеса тоже блестят.

— Я люблю тебя. И я чертовски рад, что ты здесь.

После того как мы провели несколько часов, распаковывая мое дерьмо и поделившись едой на вынос и бутылкой вина, Рамзес растирает узлы на моих плечах.

Для этого и в лучшие дни нужны сильные, мать их, пальцы, не говоря уже о том, что я таскаю коробки.

— Господи, детка… — Он прорабатывает мышцы по всему периметру, затем крепко нажимает на источник проблемы, пока тот не отпускает. — Кажется, я их всех достал.

Я говорю что-то похожее на "Ах, черт, оооооо, хорошо, хорошо, хорошо, ахххх, боже, хорошо…", а затем, наконец, пылко говорю: — Спасибо.

Я испытываю огромную благодарность и немного грязный вид.

Рамзес читает выражение моего лица.

— Что ты хочешь делать теперь?

Его медленная улыбка расплывается.

Я говорю: — У меня есть несколько идей…

То, что я собираюсь сделать, немного извращенно, но, думаю, Рамзесу это понравится.

Я нашла его бывшую девушку на Facebook. Мне нужен был ее Facebook, а не Instagram, потому что на самом деле мне нужны были фотографии с ее первого года обучения в колледже.

Рамзес ждет в комнате, пока я переодеваюсь в самый специфический "сексуальный наряд" из когда-либо созданных.

Я выхожу на улицу в том, что Эшли носила бы в 2004 году: расклешенные джинсы, Converse и поло Lacoste. Я даже уложила волосы, как на ее старых фотографиях, — челка зачесана набок.

У Рамзеса открывается рот.

— О Боже!

Мне требуется все, что у меня есть, чтобы не рассмеяться.

— И как мне это удалось?

Он не может перестать смотреть, глаза яркие, а лицо раскраснелось не только от вина.

— Если бы я сказал тебе, что это почти то же самое, что было на ней надето…

Я сжимаю кулак. — Черт, точно в точку.

И снова вхожу в образ.

Я немного повышаю тон своего голоса, делая его мягче, слаще…

— Рамзес, я скучаю по тебе… Мне так жаль, я знаю, что все испортила… Что нужно сделать, чтобы ты простил меня?

Рамзес закрывает лицо обеими руками, затем медленно проводит пальцами по волосам, глядя на меня исподлобья. — Это так хреново.

Может, и так, но я хочу вытрясти из его головы мысль о том, что и его мать, и его первая девушка были соблазнены "лучшим мужчиной".

Я хочу дать Рамзесу то, что он никогда не позволял себе иметь.

Поэтому я дуюсь.

— Пожалуйста, пожалуйста, прости меня. Мне так жаль, я не должна был уезжать. Я сделаю все, чтобы ты вернулся…

Я падаю на колени у ног Рамзеса.

Весь конфликт исчезает с его лица. Его глаза темнеют, а все остальное расслабляется.

— Встань. — Его голос низкий, глубокий и властный.