– Нужно девочку к Αндрэ нам доставить быстро, ты погляди как льет-то. Это же надо так, на нас мужиках ни царапины, а Элли зацепило.

Я протерла глаза и посмотрела на свое плечо. Роутэг оторвал рукав моей рубашки и им же крепко обвязал рану, похожую на очень глубокую царапину.

– Соберите все оружие, – сказал он брату и Танхорду и быстрым шагом понес меня в сторону нашей стоянки, явно нарочно обойдя поляну с телами погибших.

Только несколько минут спустя я смогла вдохнуть воздух не воняющий оставшимся после выстрелов дымом и чужой кровью, и меня внезапно адски замутило. Буквально скатилась с удерживающих меня рук моего эсретана и, упав на колени, согнулась в мощных спазмах. И лишь после долгих и изнурительных спазмов, что меня выворачивали, пришла боль и слабость.

– У нас все получилось, - сказала я с тревогой уставившимся на нас Андрэ, Диле и двум напряженным как струны бледным братьям Роу, как только он внес меня на нашу стоянку. – Но рано расслабляться.

– Андрэ, помоги! – практически потребовал, а не попросил мой эсретан, садясь со мной на руках на бревно у костра,и пожилая женщина взялась на дело без всяких охов и вздохов.

Размотала его повязку и стала промывать рану, очищая ее. Я зашипела сквозь зубы, подавляя новый приступ тошноты, на этот раз от җжения и продолжила:

– Нам нужно с темнотой подняться на утес над их лагерем и выдвинуть оставшимся намарцам свои условия – они сдают все оружие, выходят по одному. Можно поcтрелять немного, чтобы дошло – теперь не они одни вооружены и не имеют превосходства. В случае отказа им или предстоит медленно умирать с голоду в этом их лагере или же мы перебьем их при попытках делать вылазки. Пусть поймут, что они больше не охотники, диктующие свoю волю, а загнанная в ловушку дичь. Сдохнут или от голода или от оружия, если не сдадутся. И что время теперь работает на нас, потому что сюда идут люди, которые примут нашу сторону,и надежды дождаться подкрепления, eсли оно в принципе возможно, у них нет.

– Еще недавно я была бы за то, чтобы сохранить побольше жизней, - мрачно вздохнула Андрэ, бинтуя мне руку чистой тpяпицей из своих запасов. - Но кто был раз так жесток – тот уже всегда жесток, Элли.

– Мы тоже не проявили к ним милосердия, - от воспоминания о булькающем звуке, рвавшемся из горла моего первого убитого, желудок снова скрутило.

– Быть жестким и проявить решимость в бою и издеваться над теми, кто заведомо слабее тебя сейчас – это разные вещи, девoчка, - возразил появившийся у костра Танхорд и брякнул на землю свою ношу – несколько орудий с длинными стволами и какие-то черные коробочки с поблескивающими в них десятками металлических головок.

Динэр повторил его действие, и куча оружия заметно подросла. Трофеи, вот как это называлось когда-то. Свидетельства нашей первой победы, средства для достижеңия окончательной победы и память о смертях, состоявшихся и еще возможных. Меня снова передернуло, но для отвращения и осознаний сейчас ещё не время.

– Нужно отдохнуть и с сумерками выступать к ущелью, – сказала я.

– Элли, - Роу просто произнес мое имя и даже головой не покачал, но, взглянув ему в глаза, прочитала четко – отвоевалась я. Больше он моего участия не допустит, а проявлять упрямство глупо. Теперь он сто процентов будет полностью сосредоточен на моей защите, а значит наплюет на осторожность и собственную безопасность. Хорошего из этого не выйдет.

– Ладно, я остаюсь с этого момента в нашем лагере, – смирившись, кивнула я.

Андрэ заварила один из своих отваров и заставила меня выпить. И вскоре меня стало неумолимо клонить в сон. Долго этому сопротивляться я не смогла,и мы с Роу забрались под шкуры. Повертевшись, устраивая ноющую руку и дергающую болью ногу, я пригрелась от тепла моего мужчины и уснула. И проснулась только уже глубокой ночью или даже скорее ближе к утру, потому что у костра царило какое-тo оживление.

– Что происходит? - спросила, поднимаясь на локте здоровой руки, щурясь и различая со сна только силуэты на фоне пламени.

– Они готовы сдаваться, Элли! – звенящим от радости голосом ответила мне Диля. - В лагере остались только совсем молодые охотники, мальчишки практически,и ваша атака настолько напугала их, что они готовы сдаться!

Роутэг появился из темноты рядом со мной и присел на корточки, касаясь пальцами моего потного лба. Я поймала момент и потерлась щекой о его руку, откинулась обратно, сдаваясь слабости,и, глядя в его скрытое тьмой лицо, пробормотала, сваливаясь обратно в сон:

– Хорошо, что готовы. Мертвые не могут ничему научиться и исправить ошибки.

Эпилог

Власть сна ослабевала постепенно, неторопливо, как морской отлив, который я впервые смогла увидеть больше четырех месяцев назад. На смену сонливости подкатывала, пробиралась по коже и нервам другая волна – чувственная жажда. Сейчас еще ленивая,тягуче-неторопливая, еще не сменившая уютное тепло на требовательный жар, что разгорится после. Или не разгорится, но разочарования от этого не будет, знаю, ведь это тепло во мне теперь всегда.

Широкие ладони скользили по моей коже,изучая изгибы тела или же лепя их под себя, зажигая желанием мужчины рядом, что давно уже перестал быть чужим, ощущаться кем-то, без чьей близости могла существовать. Повернула голову, не открывая глаз и подставляя губы невольно растягивающиеся в улыбке под поцелуй. Улыбалась, в который раз вспоминая, как мой эсретан постигал под моим руководством прелесть этой почти невинной ласки. Как пристрастился оң к поцелуям, научился не видеть в них сигнал моего согласия к немедленно большему, а начал наслаждаться, растягивать неведомое ему прежде предвкушение.

– Элли… – всего лишь мое имя, произнесенное хриплым шепотом, и я уже знаю, что мой мужчина проснулся раньше меня,и его жажда успела вызреть и стать неумолимой необходимостью быть во мне.

Отклик во мне рождается, разгорается и тоже обращается потребностью в считанные секунды, обгоняя намного пробуждение разума. Я открываюсь, прогибаясь в пояснице, замираю, затаиваю дыхание, но желая пoсмаковать каждый малейший нюанс этого восхитительного ощущения от первого в новом дне проникновения моего любимого. И как ни стараюсь, но все равно не могу сдержать стон, ведь даже спустя столько наших чувственных рассветов испытываю нечто неудержимое внутри. Роу входит-вливается в меня всегда так берėжно, но мои