Безопасник тоже схватился за телефон, но открыл не список контактов, а мессенджер. Спать сегодня его столичные сотрудники не будут. Дорохов как приближенный отца в принципе должен был быть изучен со всех сторон. За что «Альянс» вообще платил Шульгину деньги? Или все были в курсе, и только мы с отцом нет?

Дверь операционной открылась, выпуская шамана. Из льняной рубахи он переоделся в хирургическую пижаму и снял все амулеты.

— Как там? — обернулся, скрипнув стулом Конт.

— Нормально, пулю я достал. Андрей отдыхает.

— Хорошо.

Я пересела на диван в надежде, что Изга сядет рядом, и мы поговорим. История с покушением выглядела всё сложнее и запутаннее. Я отчаянно не хотела копаться в чужом грязном белье. Кто подложил Альбину под отца, как получилось, что она залетела, почему я вдруг стала всем мешать и так далее. Но мне даже на работу не дадут выйти, пока разборки не закончатся. Буду на положении пленницы в собственной квартире. Под присмотром у мордоворотов Шульгина. Будущую мачеху вряд ли тронут, ей нервничать нельзя, зато мне можно.

Изга пошел на кухню и взял чайник с подставки. Вода в нем стояла несколько дней, пришлось вылить и налить свежую. Меньшая неприятность по сравнению с разгромом, организованном наемниками. Вещи, вывернутые из шкафов, ввалялись ан полу, как обломки после бомбежки. Злость на них срывали, что ли? Чудо, что операционная не пострадала.

Шаман пересчитал нас и достал из шкафа пять кружек. От чая с бутербродами я бы не отказалась, Сергей, думаю, тоже. Я встала, чтобы помочь с приготовлениями, но отец позвал из коридора:

— Ирина, на пару слов.

Выглядел он плохо. Всегда твердый взгляд сейчас казался рассеянным, лицо бледным, движения замедленными. Карл Риман ослабил узел галстука и взъерошил волосы.

— Альбина призналась, что беременна, — в половину прежней громкости сказал он и позвал меня вглубь длинного коридора. — Срок маленький, вроде бы не принято так рано говорить, а вдруг выкидыш?

Бред сивой кобылы. Случись выкидыш — вообще бы промолчала? Вроде как ничего не было? И он уже её оправдывал. Из-за притязаний Дороховых на наследство меня убить хотели, а папа объяснял, как его любовница переживала за ребенка.

— Ира, я не знал. Альбина сказала, что принимает таблетки. Перешла на новые, случился побочный эффект, прием временно отменили и она не стала грузить меня такими подробностями.

— По ушам она тебе проехала. Не принимала она их никогда. Или ты думал, что интересен ей, как мужчина? Двадцатилетней девочке? Изначально все было ради свадьбы и наследства.

— Ира, следи за языком, — взвился отец. — Ты ничего не знаешь о наших отношениях!

— Ты, видимо тоже. Как можно быть таким наивным? В твоем возрасте, твоем положении!

— А мне уже на кладбище нужно лежать? Я не имею права на нормальную семью? На любовь женщины?

— А я тогда кто? Не семья?

Обвинительный порыв отца сбился. Он стоял, не до конца закрыв рот и молча на меня смотрел. Неужели вопрос настолько неожиданный? Кто на самом деле списал меня со счетов и вычеркнул из жизни: Дорохов или родной отец?

— Ты тоже моя семья, — наконец, ответил он. — Этого никто не изменит. Но ты выйдешь замуж, нарожаешь детей, у тебя будет новая семья, куда более значимая, чем какой-то старик. А мне что делать? Я жить хочу. Я достаточно носил траур по твоей матери и берег её память. Я не переживал за то, предохраняется Альбина или нет, потому что был уверен, в моем возрасте детей уже не бывает. Если ребенок действительно мой, он здоров и родится в срок, то это чудо. Я и так собирался на ней жениться, предложение сделал. То, что говорят пойманные в тайге наемники еще десять раз проверить нужно. Дорохова могли подставить. Назвать его фамилию, чтобы скрыть настоящего заказчика. Выиграть время.

— Ясно, — ответила я, кивая, как игрушка под лобовым стеклом автомобиля. — Женись, если хочешь, я никогда не запрещала тебе. На родственнице несостоявшегося убийцы твоей дочери, почему нет?

— Ира, это нужно доказать! Включи голову! Ты услышала какой-то бред и тут же поверила. Мы с Павлом росли вместе, я всю жизнь его знаю. Он твой крестный отец, забыла? И я не вижу преступления в том, чтобы жениться на его дочери.

- Прекрасно, — тихо отозвалась я. — Меня только оставь в покое. Я не поеду домой, не хочу во всем этом разбираться. Представь, что покушение удалось и я уже мертва.

— Не говори ерунды! — повысил голос отец. — Не поедет она. Я так и думал, что ты отпуск решила себе устроить. Бросила всё, наплевав на проект. Стольких людей подвела, меня подставила. Трахаля себе здесь нашла? Кого? Мужика этого, Извольского? А, может, не было покушения? Крушения вертолета, наемников, ты просто ломаешь комедию, чтобы внимание на себя обратить? Как в детстве, когда ты придумала боли в животе и в школу не хотела ходить?

От обиды в животе действительно стало больно. Где-то рядом с послеоперационным швом и разноцветными синяками. Я ударилась, когда вертолет грохнулся об землю, селезенка лопнула. Могла голову разить, спину сломать. Лежала бы сейчас овощем под аппаратом ИВЛ, а отец как единственный близкий родственник решал, продлевать ли мне жизнь.

Единственный близкий родственник.

Я потерла глаза и провела ладонями по волосам. Привычное успокоительное движение оборвалось слишком быстро. Пальцы коснулись шеи и горловины тельняшки Азыкгая. Что-то изменилось, а я не успела заметить. Боль по-прежнему резала живот, но больше я не чувствовала ничего. Я умерла для отца гораздо раньше, чем упал вертолет. Чем шаман Изга ритуально обрезал мои волосы. Он контролировал меня, как любого сотрудника «Альянса», совершенно чужого человека, и ждал свадьбы с Альбиной. Нормальной семьи.

Мне нечего делать в столице. Уволиться можно удаленно, попросить пару знакомых собрать мои вещи в квартире и выслать сюда. Саму квартиру продать, поскрести по банковским счетам, или, на крайний случай, запустить руку в наследство матери. Она коллекционировала драгоценности, считала их семейной реликвией. По завещанию все отошло мне и до сих пор лежало в сейфах нескольких швейцарских банков. Если жить скромно, то надолго хватит. Не нужен мне отец и его «Альянс». Я ему не нужна.

— Значит, так, — сказал Карл Риман. — Собирайся, мы едем в Якутск. Влад организует билеты, через двенадцать часов будем дома. Работа подождет, квартира твоя тоже. Комнату в особняке даже готовить не придется, там все осталось с того дня, как ты закончила Университет. Сейчас перекусим и поедем, давай. И сними уже эти тряпки, кто тебя так нарядил…

- Я не поеду.

— …не корчи из себя несчастную нищенку и приживалку, у тебя всё есть.

— Я не поеду, сколько раз повторять? — до криков оставалось совсем чуть-чуть, в коридоре нас уже слышали. — Делай, что хочешь, как хочешь и с кем хочешь, я останусь здесь. Работать не буду и от наследства откажусь. Пришли нотариуса с бумагами, все подпишу. Живи нормальной жизнью с нормальной семьей, а меня больше не трогай!