— Какой ужасный город! — заключил Язар. Он прикрывал даже свои человеческие уши и теперь уже был рад, что слух его усилиями Хрустального Лиса притупился. — И это столица нашего царства? Как можно жить в таком городе?!

— Для меня непостижимо, как можно жить в любом городе, — посмеялась Иварис.

Ярким мазком живой природы в обители мертвых человеческих валунов была река Голубой Луч. Она брала начало в глубоких подземных водах, а на поверхности продолжала ныне пересохшее русло Синего Луча. Река делила Бризарион надвое и убегала в Тревожный океан. Сейчас она дремала подо льдом, столь прочным, что по нему бесстрашно разъезжали повозки. Больше того, даже некоторые дома, не помещаясь на земле, по-хозяйски наваливались на реку.

— Что же будет, когда растает лед? — задался естественным вопросом Язар.

— Этого не произойдет без дозволения царя, — ответила Иварис. — Ведь у него с Голубым Лучом особые счеты. Дух этой реки сын того старца, которого ты видел близ Золотаря. Голубой Луч беспощаден к людям и весьма коварен. Прежде он покрывался льдом с первым морозом, но лед его был обманчив в своей крепости. Даже в сердце зимы, когда по нему могли проехать повозки, в иной раз лед расступался и под ногами ребенка. Таким ребенком был Вулкард, когда Голубой Луч ухватил его и попытался утопить. Он ушел под лед мгновенно, и лишь острый слух моего брата услышал его приглушенный крик. Неберис выловил его и вернул к жизни. А когда Вулкард стал царем, то силой Державного скипетра обратил воду Голубого Луча в лед.

— Вот почему царь так сильно доверяет твоему брату.

— Вулкард тиран, но и ему не чужда благодарность, — согласилась Иварис.

— А что стало с речным духом? Жив ли он еще?

— Жив, я полагаю, но обессилен. И нет сомнения, он очень зол. И вот почему только мой брат должен занять место Вулкарда. Никто другой не сумеет договориться с водяным.

Язар опустился на колено и приложил ладонь ко льду. Ему почудилось, он слышит какое-то движение, сдавленное рычание и звон цепей. Как часто ему мерещились цепи. Весь мир в цепях, — подумалось ему.

Иварис положила руку ему на плечо.

— Не надо, — попросила она. — Тебе сейчас нельзя показывать свои силы.

Даже следуя подробным указаниям Небериса, они довольно долго блуждали лабиринтами улиц, прежде чем вышли к царской библиотеке. Это серое безликое здание от жилых домов отличалось только размерами. Не впечатляло и ее наполнение, а после необычайной коллекции Небериса она казалась большим и мрачным погребом, полным никому ненужных пыльных книг.

Сейчас она почти пустовала. Лишь группа подростков, тихонько перешептываясь, что-то высматривала на полках, да недовольный старик, заткнув большими пальцами уши, хмурился и пытался читать. Поднимая глаза, он кусал губы и метал незримые молнии в другой конец зала. Там, сдвинув столы, шумно играли в кости этезианские солдаты. По старинной игрецкой традиции победители пили золотой мед Вауглина, самого известного в надземном мире цверга-богача. Остальные игроки довольствовались густым и мутным «Укротителем волн». Этот напиток изготавливали поморы далекого Мельтона по разным сведениям не то из водорослей, забродивших в рыбьих пузырях, не то из слизней, вымоченных в чернилах каракатиц.

За огромной трехэтажной библиотекой присматривал всего один человек. Болезненного вида исхудавшая женщина воодушевилась приходу учеников Небериса. Но, узнав цель их визита, она тут же поникла.

— Я хорошо знаю Лежи, — заявила она и окунулась в воспоминания. — Я была еще совсем юной и неграмотной, когда он помог мне получить эту работу. Он учил меня истории, учил языкам. Вы не представляете, сколько он знает языков! И не только человеческих, ему даже известны языки цвергов и альвов! Полагаю, второго такого образованного человека нет во всем Бризарионе. Разве что Неберис, но ведь он и не человек.

Гости удивленно переглянулись.

— А где он сейчас? — с волнением спросил Язар.

— Здесь, в городе… — женщина почему-то смутилась и опустила взгляд.

Но гораздо сложнее было найти дом Лежи. Несколько раз путники проходили мимо, не подозревая, что живет он в обыкновенном сарае. Изнутри дом был завален грязным тряпьем, объедками, пустыми бутылками и прочим мусором. Дверь не затворялась плотно, а сквозь многочисленные щели в сарай настырно забиралась зима. Снег лежал в углах насыпью и не таял, воздух, однако, смердел смесью мочи, алкоголя и табака. Сам Лежи оказался в груде замаранных одеял. Он не отзывался и отказывался просыпаться, так что добудиться его удалось только магией.

Выглядел он болезненно и много старше своих лет. Седые слипшимися и редкие волосы тянулись щупальцами по его щекам и шее, маленькие глаза тонули в отекшем лице, а через щели редких гнилых зубов выходил невыносимый перегар.

На этот раз уже Иварис была счастлива притуплению своих чувств.

— Это вы Лежи? — спросил Язар.

Мужчина приподнялся, но уже в сидячем положении удерживался с трудом. Голова его клонилась то к одному плечу, то к другому, он часто моргал и надолго закрывал глаза.

— Вам чего надо? — раздраженно прохрипел Лежи, когда наконец его взгляд сумел различить гостей.

— Вы работали архивариусом, верно? — продолжал Язар. Тот внушительно кивнул. — Что же с вами случилось?

— Постарел я, вот что. Глаз уже не видит, руки дрожат. Смотри! — он поднял ладонь, подтверждая свои слова мелкой дрожью пальцев.

— У вас есть близкие люди, родственники?

— Никого нет! — Лежи горько покачал головой. — Один, как ветер в поле!

— Вы были женаты?

— Жена умерла, — старик нахмурился.

— Но перед этим сбежала от вас, — напомнил Язар. — Не понимаю, как вам удалось ее соблазнить.

Лежи вскочил и рассерженно осмотрел незваных гостей вмиг протрезвевшим взглядом.

— Что вы об этом можете знать?! — вспылил он. — Я любил Хозалиору! Но она довела меня до всего этого, — он брезгливо обвел рукой сарай. — Я кормил ее, кормил наших детей и всю ее многочисленную семью! Ей было мало! Она хотела большой дом, золотые кольца и кружевные наряды. Разве простой работник библиотеки мог ей все это дать? Она бежала с пузатым барином в Вальфруд. Я пытался забыться в объятьях других женщин. Я даже имел неосторожность жениться повторно. Но это было лишь мимолетное влечение. И даже сейчас спустя тридцать лет Хозалиора по-прежнему со мной. Эта гарпия когтит меня изнутри и рвет мое сердце. Теперь у меня нет ни большого дома, ни маленького, ни хорошей работы, ни плохой. И я слишком стар, чтобы менять свою жизнь. Нечего менять — кончено!

— Вы не обращались за помощью к целителям? — проникнувшись состраданием, спросила Иварис.

— Разве любовь — это болезнь, чтобы от нее лечиться? —