– Интересное дельце! Впервые вижу, чтобы ты так капризничала.

– Разве я не имею права на этот каприз? – спросила я.

Ариша ничего не ответил и пошел вниз. Я продолжала лежать. Сна уже не было, но ехать на завод действительно не хотелось. Может, уволиться? Хорошая идея – заявиться в отдел кадров часикам к десяти и демонстративно положить перед Аронкиной заявление об увольнении! А почему нет? Меня там ничто не держит. Жизнь так коротка, так зачем же заниматься тем, что совершенно не нравится? Незачем. Как сказала Алинка, уважение к собственным чувствам делает нас счастливыми. Она права. Но что я буду делать, если уволюсь с «Красного Октября»? Хороший вопрос. Над ним надо серьезно подумать, но чуть позже. Хочу я этого или нет, но идти на работу все равно нужно. Пока месть Кудринцеву не свершилась, надо быть к нему ближе.

На заводе меня ждала страшная новость. Ее принесла мне Лера Гулькина.

– Поля, скажу тебе по секрету, – сказала она, перехватив меня на проходной и отведя в сторону, – Владимир Дмитриевич с тяжелой черепно-мозговой травмой попал в первую городскую больницу.

– А что с ним случилось? – осведомилась я.

– Вообще-то, я дала себе слово, что буду держать язык за зубами, но тебе, так и быть, скажу. У Кудринцева украли лошадь, он решил, что это сделал ее бывший хозяин.

– У него была лошадь? – Я сделала вид, что страшно удивлена.

– Да, оказывается, была. Я сама об этом ничего не знала. Владимир Дмитриевич поехал к прежнему хозяину и устроил разборку. В итоге они оба попали в больницу. Но у того человека перелом руки, а у нашего директора тяжелейшая травма головы. Врачи не гарантируют, что он выживет, а если и выживет, то уже не станет прежним, – кассирша повертела пальцем у виска. – Вот такие дела!

– То есть наш директор снова полез в драку и на этот раз получил достойный отпор, – я была настолько ошарашена Леркиной информацией, что стала размышлять вслух.

– Почему снова? Разве он уже с кем-то дрался? – удивилась Гулькина.

– Нет, не знаю, я что-то не то ляпнула. Просто не могу поверить в произошедшее, – отболталась я. – Лера, а ты-то откуда все это знаешь? Неужели на заводе уже такие слухи циркулируют? Странно, ведь рабочий день только начался.

– Что ты, на заводе если кто и знает об этом, то лишь Аронкина. Она ведь родственница Кудринцева и его правая рука. Но Надежда Степановна до последнего будет молчать об этом. Ты же ее знаешь. А мне соседка об этом рассказала, она как раз в первой городской больнице работает. Они оба туда вчера поступили – и наш директор, и тот мужик, с которым Владимир Дмитриевич подрался, – шепотом говорила Гулькина. – Я уж не помню, как его фамилия, странная она какая-то. Вот второй и рассказал про лошадь, ставшей яблоком раздора. Он же в сознании... Поля, ну как насчет Вадима?

– Ой, Лера, я совсем забыла. Его мамаша передала мне ноты, – я достала из сумки папку.

Гулькина взяла партитуру с пресной улыбкой на губах. Заглянув в нее, она окончательно приуныла и сказала:

– Знаешь, Поля, а у меня скрипки больше нет. Мама, оказывается, ее недавно продала. И вообще, может, ты мне другого жениха подыщешь? Этот мне как-то не очень...

– А почему?

– Ну я тут подумала, у него ребенок от первого брака, мама – инвалид, но с запросами... Нет, это не для меня.

– Ладно, я на этой кандидатуре не настаиваю, – с облегчением сказала я.

Откровенно говоря, я и не надеялась, что это сватовство окажется удачным. Мне волей-неволей приходилось поддерживать эту тему, чтобы во время отпуска черпать у Лерки информацию о том, что происходит на заводе.

Поговорив с Гулькиной, я пошла в отдел кадров увольняться, но оказалось, что Аронкиной на месте нет. Я сразу же предположила, что она – в больнице у Кудринцева. Девчонки, ее подчиненные, сказали мне, что Надежда Степановна будет после обеда.

В обеденный перерыв я поехала в офис местного кабельного телевидения «Спутник». Там я заказала трансляцию видеоролика с карасевского рынка. Ближайший месяц трижды за вечер он должен будет выходить в эфир в рекламных паузах самых рейтинговых телепередач. Вот уж удивятся заводчане, когда увидят Аронкину во всей своей красе!

Вернувшись на завод, я снова зашла в отдел кадров и отдала заявление на увольнение. Надежда Степановна была в таком удрученном состоянии, что даже не поняла, что за бумагу я ей отдала. По ее глазам катились крупные слезы...

Прошло несколько месяцев. Кудринцев по-прежнему лежал в отделении нейрохирургии без всяких надежд на выздоровление. Я даже представить себе не могла, что пропажа любимой кобылы может обернуться для него такой трагедией. Но Владимир Дмитриевич сам во всем виноват. Ни в чем толком не разобравшись, он первым полез в драку с бывшим хозяином Агнессы. Впрочем, он часто решал спорные вопросы кулаками и однажды попал под следствие за то, что выбил глаз любовнику Ларисы Львовны. Однако остался тогда безнаказанным. С тех пор прошло много лет, но для таких негодяев, как Кудринцев, нет срока давности. Против Урсуляка, который не так сильно пострадал, было заведено уголовное дело. Но суд признал, что он действовал в пределах допустимой самообороны.

Мэр очень быстро забыл о том, что Кудринцев был когда-то его лучшим другом. Больной и без перспектив на выздоровление, он стал Бурляеву уже неинтересен. Журналист Антон Ярцев моментально воспользовался этим обстоятельством и написал по моим материалам разгромную статью о махинациях директора кирпичного завода и его отпрыска, владельца ООО «Шамот». Горовчане наконец-то узнали, что покупали кирпич втридорога, а также то, на какую сумму самое крупное предприятие города недоплатило в прошлом году налогов в городскую казну.

Раскрылись глаза общественности и на причины взрыва, унесшего жизнь молодого рабочего. Журналистское расследование предварило официальное следствие, но в итоге и Ярцев, и Шишкин пришли к одному и тому же выводу – автомат был бракованным. Неправильно проложенная проводка привела к короткому замыканию и взрыву.

Оказалось, что в партии оборудования для производства стеновых сэндвич-панелей было обнаружено несколько автоматов с идентичными дефектами. Южнокорейская фирма-производитель быстро отреагировала на рекламации и официально отозвала всю партию. Но Россия – огромная страна, и в ней много посреднических предприятий. Прежде чем попасть в «Сеул», оборудование побывало на складах шести других фирм, постепенно передвигаясь с Дальнего Востока в европейскую часть России.

Будь Молоканов серьезным предпринимателем, он бы задумался, почему оборудование продается по бросовой цене. Но Олег не только не озаботился этим вопросом, но еще и предложил Кудринцеву-старшему открыть на «Красном Октябре» новое производство. Владимир Дмитриевич охотно согласился на это, придумав одну интересную финансовую схему, благодаря которой заводские денежки осели в карманах заинтересованных лиц.

Но главная беда была в том, что генеральный директор запретил делать проверку полного цикла работы автоматов при загрузке базальтовым сырьем. Ради одного красивого жеста Кудринцев допустил преступную халатность. Пока Владимир Дмитриевич прочно сидел в своем кресле, никто не решался об этом свидетельствовать. Но когда открылись все обстоятельства дела, заводчане уже не боялись давать против генерального директора свои показания.