говорил он, сделав из этих барок через реку мост, оно очень легко и без затруднений совершит переход. Вот что предложил Иоанн; Нарзес (такая форма имени в тексте. – Е.С.) послушался его и таким образом со всем войском прибыл в Равенну». Там он, чувствуя довольно сил для генерального сражения, не задержался: «Когда Нарзес прибыл в Равенну со своими войсками, с ним соединились вожди Валериан и Юстин и то римское войско, которое еще тут оставалось. Прошло девять дней, как они были в Равенне… и Нарзес… велел всему войску двигаться в поход, оставив в Равенне гарнизон под начальством Иоанна… Он не хотел задерживаться и терять время на осаду Ариминума, ни другого какого-либо укрепления, занятого врагами, чтобы из-за этих мелочей не упустить выполнения самого главного дела». Противники встретились летом 552 г. у места, известного как Буста галлорум – Галльские погребальные холмы, где некогда жгли останки галлов, перебитых римским военачальником Камиллом (446—365 гг. до н.э.). Для варваров это место вновь оказалось роковым. Нарсес занял господствующую высоту, так что готы не смогли выбить оттуда византийцев, а войско свое выстроил полумесяцем, усилив фланги лучниками, а в середину поставив спешенные отряды варваров; за левым флангом евнух оставил резерв – 1500 всадников. Как и предполагал Нарсес, враг ударил в середину, завяз там, попал под фланговый обстрел, смешался в кучу и был при отступлении атакован конным резервом. Готы дрались отчаянно, также и находившиеся в их рядах византийские перебежчики, которым грозила жестокая кара в случае плена, но против воинского искусства византийского евнуха любая храбрость была бессильна. 6000 готов и их союзников остались на поле боя; Тотила был смертельно ранен и умер во время бегства; чуть позже византийцы даже разрыли его погребение, чтоб удостовериться в его смерти. Остатки воинства готов собрались в Тицин, где провозгласили королем уцелевшего при Буста галлорум Тейю (правил в 552 г.).

Новый король употребил оставшиеся сокровища на подкуп франков и новых союзников, и Нарсес, отпустив по домам союзных лангобардов, которые только и делали, что жгли дома поселян и насиловали женщин прямо в храмах, и скорым маршем повел войска к Вероне, далее же его не пропустили франки. Не желая ввязываться с ними в немедленную войну, полководец повернул на Рим; города сдавались ему один за другим, а скоро пал и Вечный город, пережив очередную осаду и голод; Юстиниан опять получил от него ключи. Тейя ответил террором, перебив множество сенаторов и иных заложников. Король попытался деблокировать Кумы, Нарсес, подкупив готского флотоводца, захватил вражеский флот, лишив войско подвоза продовольствия. Тейя отошел на Молочную гору, где был блокирован евнухом. В октябре 552 г. произошла решающая битва: готы были разбиты, последний готский король пал в бою. Уцелевшим Нарсес предложил на выбор – покинуть Италию или поселиться там, став послушными подданными императора. Каждый сделал свой выбор. На этом Прокопий заканчивает свою «Войну с готами», и теперь мы обращаемся к труду его младшего современника и продолжателя, Агафия Миринейского – «О царствовании Юстиниана», ибо умиротворение для Италии не настало. Еще в первой половине I в. до н.э. гениальный поэт и философ Тит Лукреций Кар молил Венеру своей поэме «О природе вещей» о мире истерзанному войнами и восстаниями Риму: «Рода Энеева мать, людей и бессмертных услада, // О благая Венера!… Даруй поэтому ты словам моим вечную прелесть, // Сделав тем временем так, чтоб жестокие распри и войны // И на земле, и в морях повсюду замолкли и стихли. // Ты ведь одна только ты можешь радовать мирным покоем // Смертных людей, ибо всем военным делом жестоким // Ведает Марс всеоружный, который так часто, сраженный // Вечною раной любви, на твое склоняется лоно; // Снизу глядя на тебя, запрокинувши стройную шею, // Жадные взоры свои насыщает любовью, богиня, // И, приоткрывши уста, твоё он впивает дыханье. // Тут, всеблагая, его, лежащего так, наклонившись // Телом священным своим, обойми и, отрадные речи // С уст изливая, проси, достославная, мира для римлян, // Ибо ни мы продолжать работу не можем спокойно // В трудные родины дни, ни Меммия отпрыск не смеет // Этой тяжелой порой уклониться от общего дела». Но и теперь, как и во времена Лукреция, до мира было еще очень далеко…

Готы, живущие на севере Италии, обратились к франкам с призывом напасть на византийцев и за добрую плату и земельные уступки вернуть готам их королевство. Те, полагая, что момент благоприятный, пошли на Италию двумя ордами в 75 000 человек под предводительством братьев-алеманнов Левтариса и Бутилина. Войска Нарсеса, по-прежнему занимавшиеся осадами городов, казалось, захвачены врасплох. Но хитрый евнух мгновенно реорганизовал подчиненные ему силы и, разделив их на три части, и осаду Кум продолжил, и путь врагам перекрыл – как писал о нем Агафий: «Нарзес был чрезвычайно благоразумен и деятелен и удивительно легко приспособлялся к любой обстановке. Он не очень отличался образованием и не гордился красноречием, но славился прямотой натуры и был в состоянии словом выражать свои мысли, и это евнух, воспитанный в изнеженности в императорском дворце. Он был низкого роста, сухощав, но выработал такое мужество и ловкость в делах, которые кажутся невероятными. Отсюда ясно, что, кому присущ свободный и благородный дух, тому ничто и ни в каком деле не может помешать достичь первенства и стать наилучшим». Под Пармой, однако, византийцы потерпели от Бутилина сильное поражение. Нарсесу пришлось распорядиться прислать им денег из Равенны, чтоб они совсем не оставили своих позиций. После долгой осады Нарсес взял Лукку, а наступившая зима прекратила военные действия. Агафий пишет: «Он поспешил прямо в Равенну, чтобы находящиеся там войска послать на зимовку. Так как осень уже кончилась и дело происходило около зимнего поворота солнца, он не считал возможным воевать в это время. Он считал, что это было бы в пользу франков, которым жар вреден и доставляет большое неудовольствие, и никогда летом они не воюют охотно. Они чувствуют себя здоровее и сильнее от холода и охотнее тогда переносят военные тяготы. Естественно, что из-за холодов своего отечества они приобрели такие свойства, что им как бы врождено легко переносить холод. Ради этого он решил медлить и перенести военные действия на будущий год. Разделив войска между лохагами и таксиархами, он приказал зимовать по ближайшим городам и крепостям, которые находились под его властью; с наступлением же весны идти в Рим и собираться там, чтоб готовиться к бою всеми силами, и они отправились согласно приказанию. Нарзес же привел в Равенну своих домашних служителей и оруженосцев и тех, кто входил в состав его оффиция и кому было вверено попечение о его резиденции как ради прочего благоустройства, так и чтобы не было возможности каждому, кому вздумается, проникать к нему. У римлян есть обычай называть их по характеру выполняемой ими работы решеточниками (а cancellis). [Нарзес] имел при себе же Зандала, начальника домашних слуг и прочих постельничьих – евнухов. В сопровождении свиты в целом из 400 человек он пришел в Равенну».

Впрочем, там он вовсе не наслаждался покоем и вскоре нанес франкам поражение при Аримине; интересно, что Агафий отмечает при этом не только расчет и полководческий талант Нарсеса, но и его личную храбрость: «Нарзес, находившийся в Равенне с тамошними войсками, устроив все должным образом, перешел в город Аримин с теми, которые за ним следовали и раньше… (И в это время) до двух тысяч франков смешанного состава: конных и пеших, посланных своими начальниками для опустошения и разграбления страны, оказавшись вблизи