– Мальчик мой с периферии приехал, – продолжали она, – сказал, что собирается в театральный поступать, до этого жил у знакомых. Естественно, его вещи быстренько перекочевали ко мне. Тут бы мне и сообразить, что больно шмотки у абитуриента дорогие. С виду простенькие, но сильно фирменные, такие только за У. Е. и купишь.

Валяется мой альфонсик на диване целыми днями, журнальчики почитывает, а по вечерам меня ублажает. Через несколько дней говорит: «Я бы тебя пригласил куда-нибудь, да денег нет». Ну, я повела его в «Конти», расплачивалась сама, и после еще много раз развлечь таскала…

Вскоре пареньку понадобились абонементы в тренажерный зал и бассейн, новый парфюм, рубашки, свитера, дубленка. И я, дура, ему все это покупала, самое лучшее. Однажды он намекнул, что тяжело жить без карманных денег, даже понравившуюся книгу купить не может, и я стала ему по двадцать баксов каждый день оставлять. Тут лето подошло. В театральный мой мальчик, конечно, не поступил, да и не знаю, пытался ли, зато расстройство изображал, как настоящий артист. Чтобы отвлечь бедняжку от тяжких дум, решила я свозить его в Италию… Там он быстренько воспрянул духом, благодарил меня за поездку всеми возможными способами… Вернулись в Питер – опять лежит целый день на диване и мечтает поступить в театральный. И все личико свое смазливое в зеркале рассматривает.

Еще три месяца так прожили, и стала я ощущать, что денег не хватает, даже заначки все истратила. А я ведь девушка запасливая, на черный день давно откладывала. Села и посчитала, что обошелся мне мой Ромео за девять месяцев чуть не в двадцать тысяч баксов! Это же трехкомнатная квартира! Нет, думаю, мне такие игрушки не по карману! Я женщина хоть и состоятельная, но с головой еще дружу. И погнала я своего артиста очередную спонсоршу искать.

– Да, – покачал головой Пахомов, – не повезло тебе. Но ты только о трех рассказала. Что ж, больше не было никого?

– Были, но так, эпизоды… Или для дела, или для тела, или как с тобой – для души, но без взаимности. А что ты думаешь, Боренька, так легко для жизни мужика найти?

– Но ты действительно все каких-то дармоедов выбираешь. Поосмотрись в своем кругу.

– В своем? Так все кругом женатые! А если вдруг холостяк, так ему шестнадцатилетняя дурочка нужна, даже если сам старпер! – возмутилась Лена.

– И правда, – усмехнулся Пахомов, – появилась такая тенденция: думаешь, дочка или внучка, а оказывается – жена или любовница.

– А ты говоришь, в своем кругу… Кому из них самостоятельная женщина нужна? Им требуется даже не домработница, а кукла: играть, хвалиться, и, желательно, чтобы не говорящая!

– Ну, не все такие…

– Я о присутствующих и не говорю! – всерьез завелась Лена. – А что мне делать, если я при всех своих внешних достоинствах – обыкновенная русская баба?

– Коня на скаку остановишь…

– Надо будет – остановлю! – яростно перебила она. – А ты знаешь, какая я хозяйственная? У меня же никаких домработниц, а всегда все блестит! Если что не домыто или не поглажено, я спать не лягу, пока не доделаю. А уж когда мужик в доме, так он как сыр в масле! Сама и заработаю, и в дом принесу, и приготовлю, и подам, во все стиранное-выглаженное одену… Да и остальное, сам знаешь, у меня неплохо получается. Спрашивается, чего им, гадам, надо?.. – Ленка здорово опьянела, на глазах показались слезы.

– Ну-ну, – похлопал ее по руке Борис. – Просто ты своей надежностью, самостоятельностью притягиваешь слабых мужиков. Да и сама непроизвольно таких же выбираешь. Это как разноименные полюса магнита.

– Сама я выбрала бы тебя. Поедем ко мне?

Вскоре они оказались в ее квартире. Лена сразу потянула Пахомова в спальню, торопливо разделась, увлекла в постель… Но услышав ее первый стон, Боря представил Наташу, истерзанную, распластанную, безразличную. И возбуждение тут же пропало, как отрезало.

Впервые с ним случилось такое. Он спешно покинул спальню и, устроившись на кухне, закурил.

«Вот черт! Даже руки трясутся!»

Он и так не испытывал вины перед женой за совершенное насилие, а теперь злость только распалилась.

Не хватало еще импотентом из-за нее стать! Как дурак, два месяца пост соблюдал, ждал, когда оправится от потери подруги… И вот, дождался!

Вошла Лена, присела рядом, погладила по плечу:

– Не расстраивайся, Боренька, с кем не бывает?

«Со мной!» – хотелось крикнуть ему.

– Если хочешь, мы можем еще раз попробовать, я постараюсь…

– Не надо. Похоже, я слишком много пил в последние дни, – он старался говорить обычным тоном, хотя внутри все так и клокотало.

– Это заметно, а с чего запил?

– Тяжело мне, Ленка, без Андрея.

Она вздохнула.

– Да, Андрюша был славный парень, но ведь уже два месяца прошло… Видно, еще с женой поссорился?

– Андрюхина Людмила была ее единственной подругой, Наталья обвиняет меня в их смерти.

О других обвинениях он счел за лучшее промолчать.

– Ну, это она со зла! – протянула Ленка. – Это от стресса. Я слышала, она даже в больницу попала? На похоронах-то не была.

– Да, болела, – коротко ответил Боря.

– Ты не расстраивайся, все пройдет. И будете вы жить долго и счастливо… – голос звучал невесело, – жить-поживать и детей наживать.

При последних словах Борис дернулся и резко встал:

– Извини, я пойду, посплю.

Он долго лежал с закрытыми глазами, стараясь не шевелиться.

Ленка сказала – все будет хорошо. Как бы не так! Уж он-то точно не сделает шага к примирению. Кто больше пострадал? Он! Вначале собственная жена отвергла, потом потерпел фиаско с другой женщиной. Хотя на этом циклиться нельзя, а то неудача может повториться.

Но она не повторилась. Рано утром Леночка принесла в постель кофе и вернула ему веру в свои силы.

Боря заметно повеселел.

– Может, тебе пожить у меня, пока с женой не помиришься? – заглянула ему в глаза Лена, когда они прощались на автостоянке.

– Нет, дорогая, спасибо. Спасибо, что поддержала в трудную минуту. Все было замечательно.

Он поцеловал ее в щеку и сел в свою машину.

«Хорошая Ленка баба, и жена из нее хорошая получится. Надо будет ей сегодня на работу цветы послать. Но жить с ней я не хочу. У меня свой дом есть. Присмотрю себе диван со шкафом и поставлю в кабинете. Что туда-сюда с подушками бегать? И пока эта стерва каменная прощения не попросит… Чуть было из-за нее импотентом не стал!»

Со злости, а может, чтобы проверить себя, Пахомов пригласил в комнату отдыха секретаршу, а ночь до трех часов провел в бане на Таллиннской.

Дома он обнаружил, что его постель уже лежит на диване в гостиной.