— Вы, тамульцы, народ цивилизованный, а потому непроявляете чересчур пристального интереса к чужим недостаткам. По внешностимоей сочли, что я альбинос, и сего оказалось довольно. Такое явление, хоть инечасто, но встречается. Один из соучеников моих — стирик — был колченог. Какэто ни странно, мы с ним сдружились. По речи твоей я вижу, что тамульский языкнемного изменился с тех пор, как я в последний раз пребывал среди твоегонарода, и сие, вероятно, затруднило бы мне возвращение в Огнеглавый Материон.Прими, умоляю, мои нижайшие извинения касательно «Ксаданы». Воистину сия поэмачудовищна, однако, как я и сказал, она хорошо послужила своей цели.

— Мне бы следовало самой догадаться, — резкимтоном вмешалась в разговор Сефрения. — Вся дэльфийская литература быласоздана с одной-единственной целью: посеять ненависть к стирикам.

— Какова же была цель той лжи, которой вы, стирики,многие века потчевали тамульцев? — осведомился Кедон. — Не был лиэтот замысел таков же по сути своей? Не стремились ли вы заронить в умы тамульцевмысль о том, что мы, дэльфы, суть недочеловеки?

Сефрения пропустила мимо ушей этот вопрос.

— Неужели ваша ненависть к нам настолько сильна, что вырешились осквернить ею сознание целой расы?

— А насколько же глубока твоя ненависть, о Сефрения изИлары? Не пытаешься ли ты и ныне, в сей миг, отравить злобой к нам души сихпростых эленийцев? — Анари опустился в мягкое кресло и устало провел рукойпо лицу. — Сдается мне, что взаимная наша ненависть так чрезмерна, что нетв мире средства, дабы исцелить ее. Уж лучше разделиться нам навеки. Сиевозвращает нас к тому, ради чего мы собрались здесь ныне. Желание наше в том,чтобы отделиться от всего мира.

— Потому что вы настолько лучше нас? — с глубокимпрезрением осведомилась Сефрения.

— Не лучше, о жрица, но иные. Гордыню и ложноепревосходство оставляем мы твоему народу.

— Если вам так не терпится возобновить древнюю вражду,остальные, полагаю, предпочли бы при этом не присутствовать, — холодносказал Вэнион. — Вы отлично справитесь и без нашей помощи.

— Но, Вэнион, ты не знаешь, что они совершили, —проговорила Сефрения с немой мольбой в глазах.

— По правде говоря, любовь моя, меня совершенно неинтересует то, что случилось несколько тысячелетий тому назад. Если тебе такохота пережевывать старые обиды, займись этим в другое время. — Вэнионпоглядел на престарелого дэльфа. — Мне кажется, Кедон, у тебя на уме былкакой-то обмен. Мы бы с радостью сидели здесь и любовались, как вы с Сефрениейстрогаете друг друга на ломтики, но нам, видишь ли, немного некогда. Государственныедела, сам понимаешь.

Даже Спархок поперхнулся при этих словах.

— Ты весьма откровенен и прям, лорд Вэнион, — следяным укором заметил Кедон.

— Я солдат, почтенный анари. Обмен оскорбительнымиколкостями меня изрядно утомляет. Если вам с Сефренией так хочется подраться,беритесь за топоры.

— Случалось тебе прежде иметь дело с эленийцами,почтенный анари? — невозмутимо осведомился Итайн.

— Почти никогда.

— Тебе следовало бы прибавить это обстоятельство кследующей благодарственной молитве. Эленийцы обладают тягостной склонностьюпереходить прямо к делу. Это, конечно, ужасно по-варварски, зато сберегает уймувремени. Полагаю, ты хотел обратиться со своим предложением к Анакхе — вот он.Должен предостеречь тебя: лорд Вэнион сама тонкость, если сравнивать его соСпархоком, но Анакха — именно Спархок, так что рано или поздно тебе придетсяиметь с ним дело.

— Раз уж мы все сегодня решили сегодня вести себяневежливо, вряд ли мы уйдем далеко, — сказал Спархок. — Почему бытебе, Кедон, не сказать, что ты хочешь от нас получить и что предлагаешьвзамен? Я обдумаю твое предложение, и мы обсудим его завтра утром, когда сумеемвернуться в рамки вежливости.

— Слова твои мудры, Анакха, — согласилсястарик. — В Тамульской империи царит смятение.

— Знаю. Мы и сами это уже заметили.

— Сие смятение устроено не против Империи, Анакха, норади тебя. Тебя заманили в сии земли, ибо лишь ты обладаешь властью надБеллиомом. Враги твои алчут завладеть камнем.

— Это мы тоже знаем. Мне не нужны предисловия, Кедон.Переходи к делу.

— Мы окажем тебе помощь в борьбе твоей, и заверяю тебя,что без помощи оной не сможешь ты одержать победу.

— Тебе придется убедить меня в этом, но об этом мысможем поговорить и позже. Что вы хотите взамен?

— Дабы ты взял Беллиом и навеки запечатал нас в сейдолине.

— И это все?

— Все, о чем мы просим. Огради нас от мира, и мирогради от нас. Всем сие будет лишь во благо — эленийцам и тамульцам, стирикам идэльфам. Нескончаемая мощь Беллиома пусть отделит нас от всего человечества,дабы могли мы без помех продолжать наше путешествие.

— Путешествие?

— Сие выражение образное, Анакха. Путешествие нашеизмеряется не лигами, но поколениями.

— Стало быть, простой обмен? Вы поможете нам справитьсяс нашими врагами, если я запечатаю эту долину так, чтобы никто не мог ни войтив нее, ни выйти наружу?

— Простой обмен, Анакха.

— Хорошо. Я обдумаю это.

— Она не хочет разговаривать со мной, Спархок, —вздохнул Вэнион, — ни об этом, ни о чем-либо еще.

Седовласый магистр и его друг беседовали с глазу на глаз внебольшой комнатке рядом с коридором, что вел к тесным, похожим на кельиклетушкам, где гостей разместили на ночь.

— Ты вчера был чересчур прямолинеен, — заметилСпархок.

— Нелогичное поведение меня раздражает. Жаль, что здесьнет Афраэли. Она быстро сумела бы призвать Сефрению к порядку.

Спархок удобнее устроился в кресле.

— Я в этом не уверен, Вэнион. Не знаю, должен ли яговорить тебе это, но у меня такое ощущение, что Афраэль не стала бы вмешиваться.Прежде чем покинуть нас, она сказала мне, что Сефрения должна пройти через этосама.

— А не может ли Итайн пролить хоть какой-нибудь свет наэту вражду между стириками и дэльфами? Спархок покачал головой.

— Он не знает больше того, что уже сказал нам. Судя повсему, это случилось во время войны с киргаями, то есть примерно десять тысячлет назад, так что история не может точно сказать, что же тогда произошло.Очевидно, стирики и дэльфы были союзниками, и кто-то из них оказалсяпредателем.