Агнес и Анри вопросительно уставились на него, лишь Доротея понимающе кивнула. Все четверо приникли к щелке и навострили уши, стараясь разобрать, о чем говорится.

– Как я понимаю, за возвращение того, что я, не ведая о правах вашего величества, ошибочно считала своим, следует поблагодарить четырех молодых людей, – говорила королеве Дейемс. Она уже сидела у ног Софии: очаровательное лицо, обращенное вверх, к монархине, светилось обожанием.

– Именно так, – ответила королева и огляделась. – Где же они?

Дартаньян махнула Сестуро. Тот поспешил вон из беседки, с тяжеловесной поспешностью устремившись к четверке друзей. Те торопливо отстранились от своей наблюдательной щели, вскочили на ноги и уже отряхивались, расправляя одежду, чтобы выглядеть хоть чуть презентабельней. Сейчас они будут представлены королеве; их жизни вполне могут перемениться. Еще знать бы, к лучшему или к худшему…

– Я пойду с вами. Итак, приближаемся единой шеренгой, не доходя шести шагов кланяемся – и шляпы долой, – наставлял Сестуро. – Головы не покрывать. Глаза долу, если только ее величество не даст иного распоряжения. Когда она вас отпустит, пятитесь четыре-пять шагов, прежде чем поворачиваться спиной. Я вас заберу и выведу вон… Готовы?

– Да, – сказала Агнес.

Остальные кивнули – за исключением Доротеи, продолжавшей смотреть в щелку между деревьями.

– Студентка Имзель?..

– Что? Ах да… – пробормотала Доротея, пристраиваясь вслед за гигантом.

Мушкетер повел их сперва в обратную сторону, на прогалину чуть подальше от беседки. Таким образом, они вышли во дворик прямо напротив трона, футах в шестидесяти. Как если бы только что приехали. Или дожидались где-то поодаль.

Шагая, Симеон все поглядывал на Сестуро. Зачем мушкетер позволил им подслушать разговоры у трона? Более того – нарочно привел в самое удобное для этого место? Симеон взволнованно и даже со страхом ждал королевской аудиенции. В особенности оттого, что между кардиналом и капитаном Дартаньян существовало неизменное политическое напряжение, выливавшееся в бесконечную пикировку поборников и мушкетеров. Не говоря уже о присутствии леди Дейемс. Альбийская красавица разом влекла и пугала молодого врача, хоть и не так, как необычно чувствительную Доротею…

Что касается Доротеи, она не думала ни о королеве, ни о кардинале, и всего менее – о Дартаньян. Весь ее разум сосредоточился на молодой женщине с золотисто-каштановыми волосами, что сидела возле ног королевы и сдержанно, но удивительно мило смеялась какой-то шутке Софии. Время от времени Доротея пыталась сосредоточить на ней взгляд, но картинка расплывалась: художница видела посторонние силуэты, как если бы одну плоть населяло сразу несколько сущностей. Стоило моргнуть, и все пропадало.

Вот Агнес, та просто наслаждалась происходящим. Жизнь удалась! Она стала мушкетером королевы и совершила деяние, привлекшее высочайшее внимание. Чего еще желать? Дорога к исполнению самых честолюбивых замыслов казалась прямой и открытой. Настанет день, и она будет стоять рядом с королевой, неся ранг капитан-генерала мушкетеров. Возможно, не при нынешнем царствовании. Возможно, когда на трон воссядет нынешняя наследница, двенадцатилетняя принцесса Анриетта…

Размышления Анри носили самый приземленный характер. Он гадал, дождутся ли они хоть какой-то награды, и клял почем свет стоит короля: вот же появился в самый неподходящий момент да и ополовинил первый ларец! Может, виновникам торжества хотя бы остаточки отдадут? Тоже сумма выйдет немалая…

Они плотным строем приблизились к стеклянной беседке. Сестуро держался по левую руку, задавая шаг. Когда он остановился, они как-то умудрились замереть почти одновременно – и поклонились, взмахнув тремя оперенными шляпами и одной студенческой шапочкой.

– Так вот они, наши счастливые кладоискатели! – воскликнула королева. – Представь мне их, Сестуро!

– Ваше величество… – пророкотал мушкетер. И начал указывать: – Справа перед вами – кадет Агнес Дескарэй. Если в ближайшее время не свернет себе шею, будет в рядах мушкетеров еще один славный клинок!

Агнес еще ниже наклонила голову, не преминув, впрочем, украдкой бросить взгляд на Рошфор. Та, казалось, вовсе не обращала внимания на присутствующих – знай рассматривала апельсиновые деревья. Что ж! Агнес ничуть не сомневалась: однажды им предстоит вновь скрестить шпаги. Только результат будет иным!

– Подними глаза, мушкетер, – сказала королева. – Как мне наградить тебя за верную службу?

Агнес вскинула голову, быстро глянула Софии в глаза и тотчас снова потупилась, как учил Сестуро.

– Я лишь желала бы вновь послужить вашему величеству своим мечом, а понадобится – и жизнью.

София восторженно захлопала в ладоши:

– Хорошо сказано! Истинно по-мушкетерски! – И указала на повязку над локтем Агнес. – Никак ты пострадала, добывая сокровище?

– Чепуха, ваше величество, – сказала Агнес, борясь с искушением найти глазами Рошфор. – На мне быстро все заживает. К тому же меня столь искусные руки перевязали!

– Повязку Дескарэй, ваше величество, наложил вон тот здоровяк, что с ней рядом стоит. Да-да, молодой великан чуть не с меня самого, и я нахожу это почти оскорбительным, однако терплю, ибо как знать? Может, ему и мои раны штопать придется. Перед вами Симеон МакНил, без пяти минут доктор-магистр, работающий в госпитале. Ученик вашего лейб-медика Хазурен.

– Что скажешь, доктор МакНил? Какой награды желаешь?

– Мне тоже не требуется ничего, чем я уже не располагал бы, – сказал Симеон. От него не укрылось, как порадовал королеву ответ Агнес на сходный вопрос. – Это ли не счастье – учиться у величайшего врача наших дней, которому вверено здоровье вашего величества!

Королева вновь захлопала в ладоши, заулыбалась. Она очень любила публичные изъявления верности, особенно когда они ничего ей не стоили.

– Рядом с доктором, – продолжал Сестуро, – стоит парнишка в два раза поменьше: это один из писцов ее высокопреосвященства, недавно переведенный на службу к архитектору вашего величества. Ему свойственно рвение, вечно понуждающее нас, бедных мушкетеров, стаптывать сапоги во исполнение требований архитектора!

– И как же королеве Саранса вознаградить тебя, мой писец?

У Анри на кончике языка висели слова «золото» и «богатство», но он так и не дал им сорваться. Внутренне юноша кипел от злости и отчаяния. Злился на бестолковых «друзей»: это же надо, держать удачу за хвост – и так бездарно профукать. Хуже того, благодаря им теперь и для него невозможно было высказать здравую материальную просьбу. Мыслим ли разговор о деньгах после того, как эти олухи объявили высшей наградой саму возможность королеве служить?!

Анри прокашлялся и заявил со всей горячностью, какую сумел изобразить:

– Я тоже всем сердцем желаю служить вашему величеству в меру моих ничтожных умений…