– Добрый день, Грейс, – и стащил кепку с головы.

Грейс начала подниматься с колен. Он прошел мимо Эви и протянул молодой женщине руку. Она отряхнула руки и подала ему свою.

– Ты, как всегда, очень добр. – Голос ее звучал как-то необычно.

– Ну, что вы, это мелочи. – Джек тоже не был похож на самого себя. Странно. Эви переводила взгляд с одного на другую. Все молчали. Грейс тщательно осматривала лопатку. Джек озирался по сторонам.

– Хорошо растут, – наконец произнес он, жестом показывая на недавно высаженный порей. – И бобы будут. А картошку надо бы в скором времени окучить.

Эви внимательно слушала, не сводя с него глаз. Джек добавил:

– Могу помочь с окучиванием…

По улочке бежал Тимми, окликая брата.

– Джек, почему ты здесь? Ты сказал, что пойдешь в клуб. Все время ты сюда ходишь. Грейс уже устала смотреть, как ты пялишься на ее огород.

Джек вспыхнул и пошел ему навстречу.

– Как я могу быть не здесь, когда Эви дома?

– Ну и нечего слоняться без дела. Папа уже ушел, и Сай тоже. Эви увидишь в другой раз, старик. Папа сказал, что сегодня я могу выпить две пинты, так что дуем отсюда!

Джек взялся за створку ворот и обернулся к Эви.

– В следующий раз поговорим, Эви, а то Тимми мне всю плешь проест. Грейс, рад был вас видеть. Дайте мне знать, если надо будет что-нибудь вскопать или окучить и вам понадобится помощь.

Он надел кепку, повернулся к Тимми, дал ему подзатыльник, потом захватом перебросил через спину и потащил по дороге.

Эви смотрела им вслед. Сзади подошла Грейс и обняла ее за талию.

– У тебя два чудесных брата. Оба всегда готовы прийти на помощь, и твой отец тоже. А сейчас больше всего мне хотелось бы съесть испеченный твоей мамой кекс и выпить чаю.

От нее пахло лавандой и землей, но голос ее звучал как-то странно.

Эви возвращалась одна. Саймон вместе с остальными мужчинами отправился в клуб, куда женщины не допускались. Она скучала по нему. Конечно, сидеть с матерью и Грейс и объедаться кексами тоже неплохо, но не сравнить с той радостью, которую она испытывала, когда он был рядом. Мать упрекнула ее:

– Это же мужчины, у них своя жизнь.

На что Эви буркнула:

– А у нас?

Было темно, потому что из-за бегущих по небу облаков луна не освещала землю, но ее глаза уже привыкли к темноте, и ей не пришлось напрягать зрение, когда она добралась до барака, поставила велосипед на место и повесила на него замок. Грейс дала ей записку для миссис Мур, и она проверила, что записка в корзинке. Эви заторопилась по дорожке вдоль стены, окружающей сад, мимо складов с овощами и углового склада с садовыми инструментами, где Роджер тогда напал на нее. Эви инстинктивно взяла правее. Она почти свернула за угол, когда из склада донеслось хихиканье и в ответ послышалось: «Ш-ш, потише». Там Роджер. А с ним Милли? Эви остановилась, чтобы повернуть туда, но в голове у нее эхом раздались слова матери: «Занимайся своим делом». Да, она, в конце концов, сделала все, что могла.

Эви пошла дальше. Из конюшенного двора донесся собачий лай: там резвились таксы. Она посмотрела налево: рядом со стойлом Тинкер стоял мистер Оберон. Он часто приходил туда, но никогда больше не курил. Она торопливо спустилась по ступенькам на кухню. В зале для прислуги было полно людей, раздавался громкий смех горничных и лакеев, танцующих под скрипки Берни и Томаса. Она торопливо пробежала по коридору к комнате миссис Мур и подсунула записку Грейс ей под дверь, после чего вернулась в зал и танцевала вместе со всеми и пела для них. Милли отсутствовала весь вечер.

Лето плавно перешло в осень. Наступил сентябрь, и порей в огороде отца семейства Форбс был готов к деревенской ярмарке. Огороды в благотворительных заведениях Грейс Мэнтон тоже порадовали урожаем. Некоторые овощи были уже проданы на рынке, другие должны отправиться на ярмарку. Решение по этому вопросу предстояло принять мистеру Оберону.

В день открытия ярмарки в зале для собраний было не продохнуть от запаха лука и порея. Когда двери открылись и местных жителей пустили в зал, оказалось, что первое место получил порей, выращенный Грейс. Боб Форбс улыбнулся и пожал ей руку.

– Копка помогла, а? – сказал он.

– И навоз, – ответила Грейс.

Эви внимательно разглядывала и тот и другой порей. Действительно ли тот, который вырастила Грейс, был лучше или мистер Оберон, как всегда, судил предвзято? Непонятно.

На следующей неделе лорд и леди Брамптон вернулись из Лондона вместе с леди Вероникой. Сезон закончился, начиналось время охоты, и на кухне сбились с ног, готовя корзинки с провизией для пикников, мистер Харви опять надел две пары кальсон, а вечерние трапезы были похожи на пиры. Свежий воздух и истребление птиц, должно быть, способствуют аппетиту, бурчала Эви.

В конце сентября они с Саймоном сидели на бочках в бараке. Он крепко прижал ее к себе и покрывал поцелуями ее шею, но она была не в состоянии думать о чем-то другом, кроме отродья Ублюдка Брамптона, как она снова начала называть Оберона.

– По крайней мере мне не приходится сталкиваться с ним и вообще жить под одной крышей теперь, когда он отбыл на свои дурацкие территориальные учения. Он бегает от шахтеров, больше ему ничего не остается, потому что он не может смотреть им в глаза. Как он мог оставить все как есть с жеребьевкой, когда он уже объявил о ее возвращении? Он обещал, Сай.

Он так крепко обнял ее, что она с трудом могла дышать. Саймон сказал:

– Постарайся не волноваться, девочка моя. Это не поможет. Просто думай о своей будущей гостинице и о том, что тебя ждет успех. Тогда всем вам будет хорошо, а это единственное, что имеет значение.

Она покачала головой.

– Тебе тоже должно быть хорошо.

– У меня есть ты, к тому же мне не может быть плохо, пока я в состоянии развлекать гостей пением. И передразнил ее, повторив излюбленную фразу Эви: «Это же самое лучшее в мире».

Она легонько ударила его, отметив, что впервые он упомянул о том, что пение играет важную роль в его жизни. Это удивило ее. Она думала, что он любил свое садоводство. Это нужно запомнить, отметила она про себя.

В октябре они с Грейс продолжали ходить на собрания суфражисток, когда это позволяло расписание охотничьих забав в Истерли Холле. В отсутствие леди Вероники они чувствовали себя гораздо спокойнее. Миссис Мур высказалась так:

– Я так понимаю, леди Брамптон таскает ее с собой по всему графству, когда очередная охота задерживается.

На собраниях они больше не стеснялись вставать и высказывать свое мнение. На последнем из них Эви возражала против очередной кампании насилия, потому что это наносило ущерб репутации женщин. Одна из дам – членов комитета вскочила на ноги: