позлить, когда обозвала его дурацким. Наверное, зря ты рубанул сплеча. Думаю, мы бы пробились сквозь грязь и дым, что встали между нами. Кроме всего прочего, мы были друзьями.

Не волнуйся и не ищи меня. Я пытаюсь жить, и ты пытайся.

Желаю тебе счастья.

К.»

Трясущимися руками Роман отвинтил крышку «Паспорт Скотч» и отхлебнул из горла, проливая виски на рубашку. Голову будто стиснули здоровенными стальными щипцами.

Извини.

Не лейкоз.

Скучаю.

Не навсегда.

Зря.

Не ищи.

Счастья.

Шок не отступил до утра. Роман механически выключил будильник, механически вскипятил чайник и забросил в бокал два пакетика – с чабрецом и с малиной. Механически пролистал новостную ленту и наставил сердечек. Переоделся, обулся, отворил дверь.

– Здорово, Ромашка! – обрадовался Саня.

Он сразу же потушил окурок.

Роман сообразил, что не посмотрел в глазок перед выходом.

– Как жизнь молодая? Как Василиса?

Роман ошалело глядел на вора.

– Кинула тебя, что ль?

Роман молчал.

– Угадал. Значит, не любила тебя. Если б любила, то не бросила бы. Будь ты петушилой, и то бы не бросила.

Этажом выше, дрогнув, затормозил лифт. Двери со скрежетом разомкнулись. Последовал миг затишья, сменившийся твердыми шагами.

– Кто тебе поможет, Ромашка? – спросил Саня почти ласково. – Отец? Мать? Мать – это да. Это самый близкий человек в мире. Мать прощает. Кошек душить начнешь – простит. Людей резать – тоже. Обманешь ее – она поплачет и снова простит. Ближе матери никого нет.

Наверху раздались глухие удары в дверь. Наверное, обивка смягчила.

– Но мать тебя не спасет, – продолжал Саня. – Мать жизни не научит. Почему, думаешь, я тебя не наказываю? Ты передо мной уже столько раз провинился, а я тебя постоянно прощаю. Потому что я тебя люблю.

Серия настойчивых глухих ударов.

– Эх, люблю я тебя! Дури в тебе много, но сердце у тебя светлое, Ромашка. Этим ты мне и нравишься. Хлюзда, зато со светлым сердцем. Я ведь не просто так здесь. Я ведь помочь тебе должен. Жизнь тебя переломает, если Саня не вмешается. Если Саня не растолкует, что к чему…

Роман, как загипнотизированный, смотрел на соседа. Истрескавшиеся тонкие губы бывшего зэка сжимались и разжимались, мелькали неровные желтые зубы.

Наверху вновь послышались шаги. Звук приближался, и вскоре на шестом этаже очутился высокий моложавый брюнет. Искорки в глазах и распахнутая улыбка придавали его лицу ребяческое выражение. Брюнет был одет в серый кардиган, застегнутый на все пуговицы, в узкие голубые джинсы и обут в практичные кеды. Незнакомец остановился.

– Мир вам! – сказал он задорным голосом, пряча руки в карманах.

– Ты кто? – поинтересовался Саня.

– Можно сказать, никто, – бойко отрекомендовался брюнет. – Меня тут ваш разговор привлек.

– Еще раз: ты кто? – повторил раздраженно сосед.

– Ростислав я.

Ростислав бодро вскинул вверх согнутую руку с зажатым кулаком.

– Откуда такой красивый, Ростислав?

Саня не впечатлился приветствием и продолжал, сидя на корточках, сверлить глазами незваного гостя.

– Да какая разница? – добродушно произнес брюнет, будто речь шла о чем-то несущественном. – Вы пацана учите, так? Воспитание подрастающего поколения – достойное занятие. Мне, например, в детстве объяснили, что нужно быть внимательным и не доверять чужим дядям.

С этими словами Ростислав подмигнул Роману. Тот задержал на брюнете бессмысленный взгляд. Росток, ростовщик, Ростов, Ростислав. Отрасль, подростковый, на вырост.

– До тебя не доходит? – Голос Сани выражал крайнее нетерпение. – Думаешь, нарисовался тут набушмаченный фраер, затрещал и…

Ударом с носка в подбородок Ростислав застал блатного врасплох. Голова Сани отдернулась, и он затылком врезался в стену.

Роман подумал, что это дикая ошибка. Вора бить нельзя.

– Учиться надо всегда и везде, – сказал Ростислав Сане. – Нужно быть внимательным, я же говорил только что.

Завалившийся набок Саня прохрипел. Опершись, он попытался подняться и опрокинул консервную банку с окурками. Ростислав с короткого размаху опустил ногу соседу на поясницу. Как кирпич уронил. Раздался резкий сдавленный выдох. Саня словно переломился и уткнулся щекой в пол.

– Опять ты невнимательный, – укоризненно сказал Ростислав. – Рассеянный. Самоуверенный.

– Я тебя выебу, – проскрежетал Саня.

– Давай без грубостей.

Ростислав подошвой прижал его голову к полу и обратился к Роману:

– Это чудо здесь живет?

Роман будто очнулся.

– Да, – вымолвил он и указал пальцем на соседскую дверь.

Ростислав кивнул и сказал Сане:

– Достань ключ из кармана. Быстрей. Сейчас я уберу ногу, а ты медленно встанешь и отопрешь замок. Затем мы мило побеседуем. Наедине.

Саня в испачканной пеплом тельняшке, кривясь, в точности выполнил указания Ростислава. Когда они скрылись в квартире блатного, Роман пожалел, что легко отпустил брюнета в волчье логово. Даже раненый, Саня способен на что угодно. Исподтишка ножом пырнет или выкинет что-нибудь не менее подлое.

Надо постучаться.

Или не надо?

Обошлось. Улыбчивый, как и прежде, Ростислав скоро перешагнул порог. Дверь за ним вмиг захлопнулась.

– Не волнуйся насчет него. На днях он выметается из вашего дома, – сказал брюнет. – С концами.

– Правда?

– Если соврал, то его выметут оттуда вместе с рыбьими скелетами.

– Как вам удалось?

Роману следовало кланяться в ноги незнакомцу в сером кардигане, а он городил чушь.

– Окурки он, например, убрать не согласился. – Ростислав посмотрел на пол. – Не уважает, гад, чужой труд.

– У меня совок есть с щеткой, – пробормотал Роман.

– Давай лучше прогуляемся. Если не торопишься, конечно.

В глазах Ростислава мелькнули искорки. Роман спохватился. Так-то он собирался в библиотеку, а затем на консультацию с многомудрым Алексеем Семеновичем, обещавшим студенту свежую монографию по творчеству пролеткультовцев. Вместе с тем пренебречь прогулкой с замечательным человеком Роман не мог никак.

Они направились по Шаболовке к метро.

– Вот урод, – сказал Ростислав, услышав историю взаимоотношений Романа и Сани. – Слабо я его отделал.

– Он честно съедет? – уточнил Роман.

В рассказе он умолчал о Кире.

– У него выбора нет, – заверил Ростислав. – Ситуацию я ему обрисовал. Перед носом удостоверением потряс. Для убедительности.

– Спасибо вам! – сказал Роман. – Если бы не вы…

Ненадежный голос задрожал. Ростислав сбавил ход.

– Люди делятся на две категории, – сказал он.

– Первая делит людей на категории, вторая не делит, – вспомнил Роман известную шутку.

– Верно, – сказал Ростислав. – Я как раз из первой. Параметры деления у всех разные. Сильные и слабые, умные и тупые, интересные и скучные, материалисты и идеалисты, патриоты и либералы, вегетарианцы и мясоеды, иосифляне и нестяжатели…

– Воры и фраеры, – подсказал Роман.

– Кто во что горазд. Для себя я определился, что бывают люди добрые и недобрые. А этот Саня – мразь полнейшая.

– Он поступал по своему закону. – Роман вздохнул.

Ростислав остановился и, повернувшись к студенту, положил руку ему на плечо.

– Он выродок. Он не прав, и