Захожу в программу и вижу, что Слава и сам уже пытался мне позвонить несколько раз. Глубоко вдыхаю, выдыхаю, прислушиваюсь к тишине в коридоре, тру ладонями лицо, выпрямляюсь и опускаю руки на колени.

«Сколько не оттягивай, шаг этот не станет проще. Это в каком-то смысле убийство, ведь ты наносишь, возможно, непоправимый удар по человеку. Но неизбежно, и принесет только пользу вам обоим. Ты больше не будешь задыхаться в чувстве вины, а он переживет и будет свободен и открыт для новых чувств»

Нажимаю на кнопку вызова и съеживаюсь. В груди ноет, давит, болит. Дыхание перехватывает.

Наконец, на экране появляется нечеткое изображение. Полутьма, задернутые наспех шторы, через которые просачивается полоска дневного света. Непривычные зеленые стены, белые круглые часы на стене. Лица Славы не видно. Он сидит за столом, и камера захватывает только его плечо и половину головы, прикрытой ладонями.

Слышу его дыхание. В животе у меня все сжимается. Что-то не то, определенно не то. Слава дышит рвано и шумно. Сотрясается всем телом. И я не могу понять, что происходит.

— Слава? — Мой собственный голос кажется далеким и чужим.

Медленно. Очень медленно он убирает руки от лица, и мне приходится наклониться ближе, чтобы убедиться — это действительно он. Смотрит на меня так, будто видит насквозь. Разглядывает слишком пристально, с прищуром. И мне не нравится, как его глаза блестят злым огоньком.

— Слава? — В упор смотрю на него, хотя очень хочется отвести взгляд. Сглатываю. — Привет.

Молчит. Продолжает смотреть, не моргая.

Ничего. Я тоже умею подолгу молчать.

Но сейчас это делать труднее: в горле пересохло, по телу бегают мурашки, и мне очень страшно. Тихонько выдыхаю, будто сцеживая из себя весь воздух по капле, и складываю руки на груди. Встряхиваю волосами и наклоняю голову. Нужно хоть что-то делать, чтобы выдержать этот взгляд.

Мы словно понимаем друг друга без слов.

Он знает, что я знаю, что он знает.

И это просто битва характеров. Задача Славы — унизить меня одним взглядом, растоптать, уничтожить. Моя — не сломаться. Выстоять.

Но ему надоедает первым. Он откидывается на спинку кресла и изображает гримасу отвращения:

— Ты спишь с ним.

Я хмыкаю. Такой поворот меня забавляет. Ждала всего, чего угодно, но не нового представления с плохим актером в главной роли. Беда Славы в том, что он обычно думает, что блистает в оглушительной драме в роли какого-нибудь Бернара или Отелло, но на самом деле его уровень — дешевый Аль Капончик, много пафоса, и ничего настоящего.

— С кем? — Интересуюсь сухо.

— Ты зна-аешь. — Он вздергивает бровь.

Луч света падает на его лицо и мне на секунду кажется, что я вижу синяк у него под глазом.

— С кем, Слава? — Мне не до шуток, но я почему-то улыбаюсь.

— С Джастином, конечно. — И Слава придвигается к монитору.

— Я не знаю, почему ты так решил. — Улыбка слетает с моего лица, уступая место горечи. — Мы дружили. Жили вместе, в соседних комнатах, но не спали.

Его, похоже, очень веселит услышанное.

— Ты уверена в этом? — Ухмыляется он.

— Может, есть люди, которые не знают, с кем спят, но я не из таких. — Выпрямляюсь. — Слава, мне нужно кое-что сказать тебе. Я решила, что так будет честнее…

— Почему тогда, твою мать, какая-то баба пишет мне, что ты спишь с ним?! — Орет он так громко, что встроенные динамики отзываются шипением на самых высоких нотах.

Резкий удар кулаком по столу довершает фразу.

— Слава…

Между нами всего пару десятков сантиметров, на самом деле — много километров. Мои руки тяжелеют от желания дотронуться до его плеча, чтобы успокоить, но это невозможно. Поднимаю руку. Опускаю. Поднимаю, сжимаю пальцы в кулак и подношу ко рту. Всхлипываю.

— Это правда?! Да?! — Рычит он, надвигаясь и заполняя собой весь экран.

— Нет, но…

Договорить не дает. Вскакивает и начинает, как обезумевший, громить все, что попадается под руку. Втянув голову в плечи, наблюдаю, как на пол летят бумаги, книги, клавиатура. Через секунду достается мусорному ведру: Слава пинает его с такой силой, что оно подлетает в воздух и переворачивается. Толчок, удар кулаком, и кресло на колесиках отъезжает к противоположной стене. Несколько жестких пинков достается и ему.

— Слава, успокойся, выслушай меня, пожалуйста! — Прошу.

Но этот псих подлетает к компьютеру, склоняется над монитором и до хрипоты орет:

— Сука! — Изображение трясется, заставляя мое сердце сжаться под ребрами. — Что ты со мной делаешь? Чертова сука! Дрянь! Что ты… Вот же потаскуха! Что мне теперь делать?! — Искривленное злобой лицо упирается в экран. — А?! Бросить всё? Ехать домой?

— Что с твоим лицом, Слава? — Спрашиваю тихо.

Теперь кровоподтеки с обеих сторон на щеках, скулах, висках видны отчетливее.

— Мерзкая тварь… — Он смеется и плачет. Качает головой. — Как ты могла, Зойка? Что ж ты за шкура такая, а? Неблагодарная! Я только за дверь, а ты под этого америкоса!

Меня тошнит. Мне стыдно за него.

— Слава… — С трудом проталкиваю слюну в горло. — Послушай меня. Все складывается так, что я хочу, чтобы ты узнал об этом от меня. — Чувствую, как горячие ручейки бегут по моему лицу и всхлипываю. — Ничего не было, Слав. Но это не всё. Потому что…

— Что ты сделала с нами, Зоя? — Ревет он, будто раненый зверь. Картинка на ноутбуке скачет, потому что Слава обхватил монитор руками. — Я тебе верил, а ты ноги перед ним раздвинула!

Я вижу, как сжаты его челюсти, как напряжено лицо. Он на грани, но по-прежнему не пытается выслушать меня.

— Слава.

Отмахивается.

— Нет! Всё! Я тебя не прощу! Ты мне такая не нужна! После него! Использованная! Грязная, конченая тварь…

— Не нужно, Слав. — Вытираю ладонями лицо. — Я не люблю тебя, слышишь? Люблю другого. — Инстинктивно отклоняюсь назад, боясь новой вспышки гнева, но он смотрит на меня задумчиво, словно не верит. — Обманывать тебя не собираюсь, поэтому говорю прямо: я буду с ним. Прости меня, пожалуйста.

— Простить? — Слава смотрит на меня брезгливо, будто перед ним падаль, а не живой человек. — Кого? Тебя?!

— Можешь не прощать. Твое дело. — Я дарю ему улыбку, полную светлой грусти. — Я просто хотела быть честной с тобой.

Слышу оглушительный рев, мат, картинка скачет, а затем исчезает совсем. Связь обрывается. Похоже, он швырнул компьютер на пол.

В голове у меня что-то громко щелкает, все тело дергается, как от удара хлыста. Нет облегчения, чувства освобождения. Есть шок, стыд, вина, грязь и боль, от которых хочется отмыться. Подтягиваю колени к груди и долго сижу, обхватив их. Смотрю в пустоту, не реагирую на трель мобильного, просто дышу, тихонько и осторожно, чтобы ненароком не разорвалось сердце.