Да по мне ты хоть собакой будь. Можешь себехвост пришить, какая мне разница! — говорила я, а по моим щекам непроизвольнотекли слезы, и я ничего не могла с этим поделать. Мне вспоминались Штаты,мокрая после дождя Галина, мебельный магазин, корзинка в ее руках…

— Хорошо же ты меня тогда предала, —язвительно сказала я и, сняв руку с руля, отвесила Галине пощечину. От моегобольшого бриллиантового перстня на ее щеке остался довольно приличный след —большая кровавая царапина. Галина не издавала ни звука, даже не подняла глаза.Моя рука покраснела, и на ней выступило раздражение.

— Бреешься, что ли?! — брезгливо спросила я.

— Бреюсь.

Подъехав к небольшому сталинскому дому наАвтозаводской, мы вышли из машины и направились к подъезду.

— Какого черта ты меня сюда привезла?

Галина молча сунула ключ в замочную скважину ираспахнула входную дверь. Из дальней комнаты послышалось воркование. У меняпоплыло перед глазами.

— Кто там? — одними губами спросила я.

— Динка.

— Что?!

— Я же говорю — Динка. Сними шубу, а то сейчасинфекция ходит. И руки вымой. Заходи осторожно, она же не знает тебя.

Скинув шубу и туфли на шпильках, я, словнопьяная, зашла в ванную и сунула руки под горячую воду. Руки покраснели, от водышел пар, я ничего не чувствовала.

— Ты что, дура! Ты же руки обваришь?! —закричала появившаяся Галина и сунула мои руки под струю холодной воды.

— Да Бог с этими руками…

Я вошла в комнату и увидела красивую ковануюдетскую кроватку, в которой полулежала девочка в красивых ползунках и игралапогремушкой. Рядом с кроваткой сидела пожилая женщина. Она быстро встала,поздоровалась, сказала, что она приходящая няня и что малышка в полном порядке.Галина вышла проводить няню, а я протянула малышке руки, замерла от счастья,когда она потянулась ко мне.

— Галя, видишь, она меня узнала! — Я и плакалаи смеялась одновременно. Взяв Динульку на руки, я стала целовать пухленькиещечки и повторяла, словно в бреду: — Я твоя мамочка, я твоя мама…

Динулька улыбалась и моргала своими большимиглазищами.

В этот день я так и не вернулась домой и так ине включила мобильный телефон. Я не спускала Динульку с рук, меняла ейпамперсы. Кормила, играла с ней. Я чувствовала себя такой счастливой, такойспокойной!

Вечером Галина откупорила бутылку шампанскогои, разлив его по бокалам, произнесла:

— Я сделала все, как обещала. Только явернулась немного позже.

— Почему ты меня не сразу нашла?

— Потому что тебя уже не было на улицеАкадемика Скрябина. Я поехала к твоей матери, но она сказала, что ты так и невозвращалась. Я взяла у отца деньги и купила эту квартиру. Оборудовала детскуюкомнату. Сделала ее в розовых тонах с белыми и голубыми облачками… Нашла няню.Начала принимать мужские гормоны. Это очень тяжело. Я испытываю страшные боли.Опять эта ломка! Но без этого операцию просто не станут делать. Я же тебеобещала, что сделаю операцию.

— Но я живу с мужчиной.

— Ну и что? У нас с тобой ребенок, и только мызнаем, какой ценой он нам достался. Пойми, я тебя не предавала. У меня не былодругого выхода. Это мафия. ОНИ меня выследили и заставили играть по своимправилам. Но я их перехитрила. Они кое-что не учли. Они не учли, что я оченьтебя люблю. Тебя и нашу дочь… Я сделала вид, что продалась и продала тебявместе с ребенком, но это была только игра, на самом деле все было не так.Помнишь ту девушку по имени Вера, которая встречалась со Львом?

— Помню. Это она нас выдала?

— Она.

— А как же женская солидарность?

— Какая, к черту, женская солидарность! Явидела, что она подозрительно на меня посматривает, понимает, что япеределанная. Она рассказала об этом Льву. Тот сразу сообразил, что я приехалав Штаты менять пол. Не я первая, толпы летят. Вычислил, в какой клинике ялечусь, узнал, где снимаю квартиру. Мне пришлось делать вид, что ты мнебезразлична. Я уговорила оставить тебя в живых, они-то хотели тебя убить.Помнишь, как я стояла в аэропорту вместе со всеми?!

— Конечно, помню. Разве такое забывается.

— Как только мы отъехали от аэропорта, ядостала пистолет и первым делом выстрелила во Льва, затем в братка и толькопотом в стукачку. Они этого не ожидали, потому что отобрали у меня оружие и незнали, что я приобрела новый пистолет. Бросив машину с трупами, я взяла корзинус малышкой и уехала из этого города. Потом добывала деньги, делала документы.Как только вернулась в Москву, бросилась искать тебя, но никто не знал, куда тыпереехала. Сегодня обнаружила тебя чисто случайно. Просто у меня вошло в привычкуездить на улицу Академика Скрябина…

— В мою тоже. Галька, сколько же тебе пришлосьпережить!

Динулька мирно посапывала в своей кроватке, амы лежали на пушистом ковре и пили шампанское.

— Галька, а как стукачка-то ожила? — спросилая.

— Да она и не умирала!

— Как это не умирала?! Я же ее собственноручноубила.

— Хреновенько ты ее убила. Не добила, а мывпопыхах это и не заметили. Она, на наше несчастье, живучая оказалась. Да изакопали мы ее тоже хреновенько, видимо, оставили приличную дыру для воздуха.Ее не Лев раскопал, а какой-то случайный бомжеватый прохожий, который услышалстоны из-под земли и по пьяни начал раскапывать. Потом так перепугался, чтоубежал, Стукачка, баба здоровая, очухалась, сама вылезла. Даже ямку своюзакопала, чтобы никто не узнал. Затем сутки полежала в больнице, вернулась вмотель и со злости замочила какого-то братка. Лев ее простил и снова взял наслужбу.

Галина замолчала, и я поцеловала ее:

— Прости меня, пожалуйста, за то, что плохо отебе думала. Ты столько для меня сделала, даже страшно представит»! Ты вернуламне дочь.

Галина громко застонала и стала кататься пополу. Я перепугалась и схватила ее за руку:

— Что с тобой?

— Это ломка.

— Какая ломка?!

— От мужских гормонов.

— Господи, но зачем же ты так себя мучаешь?

— Затем, что я очень тебя люблю и хочу статьмужчиной…