— Это не я, болван! Я здесь!

Но мой голос перекрыл вопль графа Бана.

— Ко мне! Я поймал его!

А старый воин не подкачал. Он один из нас пер к цели, не отвлекаясь и не останавливаясь. И, едва его голос достиг нашего слуха, непристойная картина с моим лицом исчезла. Женский облик истаял, и перед нами, ошеломленно моргая, возник Пи Си. Обернувшись, я увидела, что Ауди вместо медведя сражается с Шо Чи-дза, а из-за сталактита, ругаясь и отплевываясь, Ласкавый с Кирдыком выволокли То Виджу-псе.

Я рванулась с места, крича на бегу.

— Мужики! Вяжи косоглазых! Кирдык, к тебе это не относится! Шланг, отставить пение!

Я двигалась на голос графа, не будучи уверена, что направляющий луч фонаря совпадет с направлением моего бега. Но они совпали. Свет упал на почти скульптурную группу. Граф Бан, держа за ворот старикашку в отороченном песцами халате, занес меч над головой супостата (копье с фамильным Трикотином осталось в монастыре, ибо это не лучшее оружие для боев в подземных переходах).

Но, вместо того, чтобы нанести удар, граф опустил карающую руку и выпустил ворот. Старикашка порскнул во тьму и исчез.

— В чем дело, граф? — раздраженно спросила я.

— Я увидел его лицо... Это не он... Не Анофелес...

Мне лишь дважды приходилась вживе видеть бывшего наставника ордена гидрантов, и однажды, перед тем, на портрете. И этого хватило, чтобы понять — пресловутый Ик Бен Банг Анофелесом отнюдь не является. Хотя померещилось мне нечто знакомое в физиономии злого мага.

— Ну и что? Наша задача была какая? Остановить колдуна. А кто он — какая разница?

— Но я был уверен...

— И демона-с-два его теперь найдешь в этом лабиринте. Ладно. Идемте к пещере. Он все равно туда придет.

Позади слышались топот и ругательства. Похоже, посланцы Оу-йе, выйдя из-под колдовского колпака, сопротивлялись при упаковке, и наши спутники пытались их складировать. Не дожидаясь их, я пошла туда, куда указывал фонарь. Граф-воевода молча шел рядом.

Луч задергался, стал ярче и уперся в каменную дверь. Замка на ней не имелось, зато посреди двери красовалась печать с вдавленным изображением ладони.

— Ну, граф Бан?

Он вздрогнул.

— Вы о чем?

— По-вашему, я забыла, как в Динас-Атасе мне объясняли, что гидранты — не просто рыцарский, а духовно-рыцарский орден, и вы принесли монашеский обет? Среди нас вы — единственный человек, который способен открыть эту дверь. Уж устраивать ловушку, так устраивать.

Он медлил. Не знаю, что руководило им — боязнь соблазна, заключенного в амрите, или, наоборот, желание оставить божественный напиток для себя, вскрыв пещеру в наше отсутствие. Наконец, он решился. Приложил ладонь к той, что была на печати. И каменная дверь с ужасающим скрежетом стала приоткрываться.

Луч фонаря заблистал ярче, а когда пространство пещеры открылось перед нами, разлился почти нестерпимым сиянием.

Мы вошли в пещеру, и взорам нашим незамедлительно предстала чаша амриты.

Странно, когда настоятель говорил о ней, я почему-то представляла себе углубление в сталагмите, выточенное каплями амриты за века. Но это была именно чаша, стоявшая на обломке колонны. За то время, что к ней не прикасались, она почти наполнилась. Как раз в тот миг, когда мы шагнули за дверь, из трещины в потолке упала капля, и раздался слабый всплеск.

Но недолго мы любовались этим чарующим (в исконном смысле слова) зрелищем. Волшебный фонарь вырвался из моей руки с гораздо большей силой, чем я выхватила его у Гверна, и грянулся о стену пещеры. Глина разлетелась в мелкие осколки, и мы очутились во тьме.

В гнетущем мраке слышался хриплый шепот графа Бана:

— Боги, простите меня! Я впал в искушение, ибо верил, что имею право на эти волшебные предметы, поскольку являюсь наследником герцога Передоза Курвляндского. Мой предок женился на его младшей дочери, разве не так? О боги, заверяю вас, что не для себя хотел я этого наследия, а для укрепления ордена и восстановления мощи его. Золотого Фазана я вручил бы царю Ивану, амритой же подкрепил новый капитул. Но я ошибся... обманулся...

Затем к этому шепоту присоединились другие голоса, гораздо менее исполненные благочестия. Громче всего звучали северные и оркские ругательства. Поминался также гонорийский демон Псякрев и непременная поволчанская Ядрена Вошь. Это приближались наши спутники. И можно понять, почему они стол экспрессивно выражали свои чувства. За время нашего перехода по подземелью они успели попривыкнуть к какому-никакому освещению, и к тому, что не надо блуждать в лабиринте. А тут свет внезапно погас.

— Граф, где вы? — прекратив ругаться, вопросил Ауди.

Граф-воевода тоже прекратил свои ламентации.

— Мы здесь, в пещере! Я и Этель! Идите сюда, дверь открыта.

Снова послушалась брань — кто-то на полном повороте врезался в каменную стену, но затем они определили где вход и с топотом ввалились в пещеру амриты.

— Вы все добрались? Никто не отстал? — взволнованно спросил Бан.

— Все, все! — загалдели в ответ боевые соратники.

— Вот и хорошо, вот и славно...

Этот голос не принадлежал никому из них.

И графу Бану не принадлежал.

И мне.

Гнусное хихиканье последовало за этими словами. И я почувствовала, как ноги мои будто бы прирастают к полу. Хотя в пещере было не так холодно, чтоб примерзнуть, и ноги у меня не свело.

Затем вспыхнул слабый синеватый огонек. Он вылетел из пальцев стоящего посреди пещеры старикашки. Простейший трюк, доступный колдунам самого низшего разряда. Я много раз видела его на ярмарках. Но здесь, во мраке, под толщей каменного свода, он производил впечатление.

Старик уже оправился от испуга, в который повергло его нападение графа Бана. Чем бы ни была прикрыта ранее его голова — шапкой, чалмой или малахаем, он это потерял, и трепещущий огонек отблескивал на его лысине. А заодно на привешенной на груди, на кожаном ремешке, золотой фигурке птицы. Она была точной копией той, что я видела в ратуше Киндергартена... то есть киндергартенский фазан был копией этого.

— Ик Бен Банг! — прошептал Кирдык, и шепот его разнесся по пещере, подобно подземному грому.

— Так меня называли презренные орки! Но это не мое имя! Но что значит имя? Гений — всегда гений, как его не назови. Вы хотели поймать меня — я сам вас поймал, прочтя забытое заклинание Стоялаас-Замри по прозванию «Морская фигура». Вы хотели устроить мне ловушку — но ловушку устроил я! И слышал, как этот жалкий дервиш называет себя наследником древнего властителя. Нет у эмира аль-Дуба наследников, кроме меня! Прижил могучий в Аль-Кадавре сына от прекрасной антрацинской пленницы, моего благородного предка, и в знак истины этого утверждения дважды дано мне имя эмира!