Возмущенный хан Мехмед ІІІ Герай прервал эту речь гневными словами: «Слушай, чорбаджи, ты препираться, что ли, с нами пришел? Так теперь не время спорить. Тебе неизвестны те насилия, которым я подвергался от дома Османского!» После этого хан кратко изложил историю своих бедствий. Возразить на его правдивые и исполненные горечи слова было нечего, и посланник сказал следующее: «Слова ваши, мой государь, совершенная правда, но как вам теперь угодно решить? Если вы не оставите Кефе, это станет причиной большой войны. Пусть будет, как было: ханство по-прежнему останется за вами, а за Шахином Гераем звание калги, только будьте добры с домом Османским, возвратите захваченных в плен людей и орудия и выведите из Кефе татар».

После совета с калгой, а также татарскими и ногайскими беями предложение Реджеб-паши было принято и хан вывел свое войско из захваченного города. Несколько недель спустя прибыл султанский указ о подтверждении ханского титула Мехмеда ІІІ Герая. Спасая лицо, турецкий падишах утверждал, что назначение Джанибека и поход османских войск на крымцев не были его монаршей волей, всему виной самовольно действовавший визирь. Прекрасно понимавший смысл этой дипломатической игры, крымский хан поддержал Мурада IV, в очередной раз заявив, что никоим образом не стремится выступать против султана. Мехмед ІІІ Герай всячески выражал свою покорность и преданность турецкому властелину, однако было понятно, что отныне хан – единовластный правитель Крыма и лишь от его доброй воли зависит подчинение тем или иным повелениям из Стамбула.

25 сентября 1624 г. в Каффе было устроено пышное празднество в честь повторного подтверждения ханского титула Мехмеда ІІІ Герая. Практика турецко-крымских отношений ясно показала хану, что одна сторона начинает прислушиваться к требованиям другой, сколь бы законными они ни были, лишь после того, как убеждается в паритете сил. Сила права оказывается действенной лишь тогда, когда за ее спиной открыто либо завуалированно, но непременно стоит право силы. Эта нехитрая мысль была проверена Мехмедом Гераем на практике, и он отныне видел два возможных пути развития крымско-турецких отношений. Первый состоял в том, чтобы править максимально самостоятельно, не отрицая при этом верховенства османских султанов. Второй был гораздо более радикален и возвращал хана к давним планам Гази ІІ Боры Герая, готового, в случае необходимости, пойти на полный разрыв с османами. Первого варианта взаимоотношений стремился придерживаться более реалистичный хан Мехмед ІІІ Герай, за второй же ратовал запальчивый и воинственный калга Шахин Герай.

Realpolitik того времени подсказывала, что позиция хана более своевременна и обоснована – если разбить десятитысячный десант, вышедший из Каффы, крымцы были способны, то противостоять всем силам, которые могла бы выставить Османская империя и с моря, и с суши, Крымское ханство явно было не способно. Для открытого полномасштабного противостояния Турции следовало создать мощное войско и заручиться международной поддержкой. К этому и приступил Шахин Герай.

Прежде всего он обратился к польскому королю Зигмунду ІІІ (1587–1632 гг.), откровенно написав: «Наши предки жили с вашими в любви и дружбе, но турки посредством различных уловок разожгли вражду между нами. Они не имеют иных намерений, кроме как уничтожить и вас, и нас, и надеяться на мир с ними напрасно. Вспомните, как они недавно намеревались завладеть и вашим королевством, но Всевышний обратил их замысел против них самих. Изо дня в день они строят козни против нас, но им будет воздано злом за зло. Скорее пришлите к нам ваших казаков, дабы мы могли вместе воевать против турок – ибо, хотя наша армия и велика, нам нужны ружейные стрелки, чтобы сражаться с янычарами. Мы же со своей стороны обещаем Польше прочный мир: отныне и курица не пропадет в землях ваших!»

«Все орды, – продолжал калга, – что еще остаются в Буджаке, мы уведем за Днепр; тамошние османские крепости Ак-Керман, Бендер и Килия останутся пусты, и если вы пожелаете овладеть ими, они станут вашими. Когда же, по милости Всевышнего, будет покончено с османами, мы выступим против Московии и возвратим себе края и города, некогда подчиненные нашим предкам: Казань и Хаджи-Тархан, а саму Московскую провинцию с троном ее передадим в ваше распоряжение».

Планы Шахина Герая были поистине грандиозны и достойны великого правителя. В них он мыслил стратегически, планируя создать ирано-крымско-польский союз против турецкой империи, а затем и Московского царства. Важную роль при этом он отводил относительно молодой, но уже мощной военной силе – пограничным украинским запорожским казакам. Неизвестно, насколько далеко смог бы зайти в своих дерзких планах высоко взлетевший Сокол, если бы против него не вступил бей Буджакской Орды Кан-Темир, имевший на то собственные причины, к тому же активно подстрекаемый к этому Турцией.

Действительно, именно этот мощный своенравный гордый и беспощадный военачальник расстраивал польско-крымский и крымско-казацкий союзы, не подчиняясь приказам Шахина Герая и непрестанно нападая на украинские земли. Обвинения за набеги сыпались, естественно, на крымского хана, который, наоборот, пытался сдерживать своих подданных от нападений. Слабое звено в политике непокорного крымского хана нащупали и османы, и найти его оказалось не так уж сложно.

Мехмед Герай, как мы помним, активно выражал свои верноподданнические чувства по отношению к турецкому султану, и тому ничего не стоило попросить крымского хана выйти в поход против врагов Турции – Речи Посполитой и запорожских казаков, с которыми крымцы вели переговоры о возможном союзе. В такой ситуации хану нужно было либо решиться на открытое выступление против Османской империи, либо же отказаться от планов на мир с поляками и украинскими казаками, а значит – и от попыток выйти за пределы «компасного круга послушания» султану. За поход на украинские земли активно ратовала и крымская знать, и простые татары, изголодавшиеся по добыче, – крымцы уже начинали роптать против излишне миролюбивого к гяурам хана.

Османы нашли болевую точку ханской политики, и Мехмеду Гераю следовало на что-то решиться, пока же он отчаянно тянул время. Не отказывая султану напрямую, крымский хан потребовал, чтобы приглашение на войну было оформлено по все правилам. Турки не заставили себя долго ждать, и вскоре в Крым прибыл османский чауш с соответствующим указом падишаха, драгоценными саблей и халатом. Оттягивать поход становилось все сложнее, но хан все же добился на совете крымской знати, чтобы татары выступили в него как можно позже – не ранее, чем реки покроются льдом. И тут судьба вновь оказалась благосклонной к боевым братьям Мехмеду и Шахину, и помогли им все те же запорожцы, которые так удачно расстреляли османское войско под Карасубазаром. Осенью в Крым прибыло посольство от казаков, которые просили хана двинуть войско против Речи Посполитой. Так у Мехмеда Герая появлялась возможность не потерять хотя бы одного из крайне ценных союзников.

Предлагавшаяся казаками совместная акция была вызвана карательной экспедицией коронного польного гетмана Станислава Конецпольского, который по приказу короля осенью 1625 г. подошел с большим войском к Черкассам и потребовал от казаков прекратить морские походы на турецкие владения, бывшие причиной напряженных отношений между турецким султаном и польским королем, сжечь весь флот из чаек и вернуться на прежнее место жительства. Казаки во главе с Марком Жмайлом поначалу пытались противостоять 30-тысячному польскому войску, однако понесли серьезные потери в битве в урочище Медвежьи Лозы у Курукового озера (территория современного Крюкова напротив Кременчуга) и вынуждены были согласиться на подписание так называемого Куруковского договора. Согласно его условиям, казакам запрещалось вести какие-либо дипломатические сношения с другими государствами, ходить в морские походы, вмешиваться в решение религиозных вопросов. Казацкому гетману Михаилу Дорошенко разрешалось набрать лишь шесть тысяч казаков, записанных в специальный список-реестр, остальные чуть ли не 40 тысяч казаков не знали куда податься. Несколько тысяч из них, крайне обозленные на короля и поляков за произведенную ими карательную акцию, добрались до Крыма, предложив татарам вместе ударить по Речи Посполитой. Это и дало Мехмеду Гераю возможность выбраться из сложнейшей ситуации, в которую его пытались загнать турки, – и от похода не отказаться, и одного из союзников сохранить.