Интересны наблюдения, которыми делились казаки, впервые попавшие в Крым, о новой для них стране: «… теперво де мы Крым проведали, прежде сего мы не ведали, чаели, что Крым крепкое место и крымские люди бойцы ажно-де Крым хуже деревни и крымские люди худы битца не умеют, теперво де мы Крыму помолчим, что царю и калге правде дали и жалованье у них взяли, а вперед де Крым Божий да наш будет; в Крыме никаких крепостей нет и прити в Крым водою и сухим путем без вести мочно, а моря от Бакчисарай близко, из Бакчисарай видет на моря, на лета де мы придем половина морем, а другою половиною конми на Перекоп сухим путем и Крым де пришед возьмем; в Московском де государстве не такие мы городы имали крепкие и людные и московские перед крымскими бойцы».

Кан-Темир тем временем укрылся в Каффе, куда его пустил покорный султанскому приказу всячески содействовать буджакскому бею турецкий наместник города Мехмед-паша. Хана и калгу, несомненно, расстроило, что враг укрылся в самой мощной крепости полуострова под защитой турецкого гарнизона, однако они не так давно уже брали Каффу, да и украинские казаки, вооруженные двенадцатью большими польскими пушками, захваченными у Кан-Темира под Альмой, были серьезной, подготовленной и высокомотивированной военной силой – в случае взятия города Шахин Герай обещал им сто тысяч золотых, да и в самой Каффе, «маленьком Стамбуле», богатейшем городе Северного Причерноморья, было чем поживиться.

Кан-Темир попытался было дать крымцам сражение вне крепостных стен, но был слету разбит калгой и, потеряв в бою множество мурз и простых воинов, едва успел спастись за городскими стенами. Шахин Герай потребовал у Мехмед-паши выдать буджакского бея для расправы, и тот для виду соглашался, но на самом деле тянул время в расчете на то, что султан вскоре пришлет в Каффу нового хана для мятежного Крыма. А Кан-Темир настолько боялся внезапного штурма, что каждую ночь отплывал на галере в залив, а затем возвращался назад. Наконец длительное ожидание оправдалось – в османскую столицу Крыма из Стамбула прибыл вновь назначенный крымским ханом Джанибек Герай. И в этот раз успех был на его стороне – крымская знать покинула Мехмеда и Шахина, перейдя на сторону нового присланного султаном правителя. Этот раунд крымско-турецкой борьбы выиграл османский падишах, длительное время отступавший и проигрывавший.

30 июня 1628 г. на сторону Джанибека перешло фактически все крымское войско. Мехмед Герай бежал в горы, а Шахин Герай отступил вместе с отчаянно отстреливавшимися казаками до Арабатской стрелки и по ней – на материк. Прибыв вместе с казаками на Запорожье, низложенный калга не отчаялся и решил продолжить борьбу с османами. Понимая, что ему теперь нечего предложить королю Речи Посполитой, кроме личной преданности и сабли, он, тем не менее, старался представить дело так, что готов передать в вассальную зависимость от польского правителя все Крымское ханство: «Всякому доводится пережить и счастье, и несчастье. Преданный собственными подданными, я с грустью покинул отчизну в поисках помощи и в ожидании лучших времен. Я решил прийти к Днепру, чтобы вместе со своими соратниками склониться под Вашу корону и защиту. Отправляю к Вам посла Исая с товарищами; с ним передал я письмо о своем желании подчиниться польской короне в числе прочих членов Речпосполитой и предложить себя к услугам Вашей Королевской Милости, дабы вы отомстили моим врагам за их несправедливости… Прошу заметить, что я обратился именно к Вам, государю христианскому, помимо других государей, пусть и моих единоверцев, дабы враг наш не радовался бедствию моего отечества».

Поляки восприняли призыв Шахина Герая помочь отбить Крым с воодушевлением, немало тому способствовали побывавшие в Крыму и убедившиеся в его богатстве и доступности казаки. Бывший калга просил не так много – по его словам, достаточно было 12 тысяч казацкого войска, чтобы вернуть Крым, и тогда «татарской ноги не будет в Польше». Предложение было более чем заманчивым, и в Варшаве оживленно обсуждали радужные перспективы, открывавшиеся перед Речью Посполитой в случае его осуществления.

Было, правда, одно малоприятное и труднопреодолимое обстоятельство – помочь беглому калге и пойти на Крым фактически означало то же самое, что и объявить войну могущественной Османской империи, а этого втянутая в войну со шведами Польша позволить себе не могла. Единственным выходом из затруднительного положения было представить дело так, будто это казаки, без ведома королевского правительства, самовольно нападают на Крым. При этом в действительности Зигмунд ІІІ приказывал тайно во всем помогать Шахину Гераю. Так, проиграв османам бой, доблестный наследник великого рода Гераев не собирался считать проигранной битву, собирая вокруг себя бежавших из Крыма сторонников. Вскоре вместе с крымскими беженцами в лагерь Шахина прибыл и его старший брат, низложенный хан Мехмед Герай. Бывшие неразлучными братья – «которые всегда вместе: как две руки, как две двери в воротах» – вновь воссоединились.

Крым тем временем с трудом оправлялся от последствий жесточайшего погрома, во время которого обидчики успели не единожды поменяться местами с гонимыми. Вновь ставшему ханом Джанибеку Гераю (1628–1635 гг.) пришлось возглавить опустошенную страну с ожесточенными жителями, край, в котором сосед взаимно ненавидел соседа и уже нельзя было понять, кто же прав, кто виноват, и чья вина больше – у каждого была своя правда и своя боль. Вот как описывали происходившее в то время на полуострове современники, московские посланники Степан Тарбеев и Иван Басов: «…татаровя, государь, говорят, что таково разоренья и войны в Крыме не бывало, как и Крым стал; Кантемир из Крыму бегал к турскому, а царь и калга нагаи ево велели грабить, животы и лошади имать крымцов; а как Кантемир царя и калгу осилил, и нагайские люди весь Крым пограбили; а как Кантемиря Магмет Гирей царь и калга побили и крымские нагаев многих побили, и которые нагаи в Крыме жили, животы их пограбили; а как Джан-Бек Гирей царь пришел на Крым, а Магмет Гирей царь побежал и Кантемир и князь Петр Урусов с нагаи своими крымских татар побили многих и пограбили и жен их и дочерей на постелю имали и многие крымские татаровя от нагай из Крыму розбегались».

Тем временем стойко снесшие удар судьбы братья Мехмед и Шахин готовились взять реванш у османов и выступить походом на Крым. В начале ноября 1628 г. войско из 8 тысяч крымцев и 6 тысяч казаков было готово для наступления. Изгнанные с родины хан и калга на всеобщей казацкой раде в Запорожье принесли присягу верности королю польскому, пообещав, что в случае возвращения к власти откажутся от польских ежегодных поминок, искоренят любые попытки набегов крымцев на украинские и польские земли, освободят всех украинских и польских пленников, каких только найдут в Крыму. В случае же, если поход окажется неудачным, было обещано вернуться на Запорожье и продолжить борьбу.

Поход не задался с самого начала – не любившие зимние кампании и недовольные новым старшинским гетманом Григорием Савичем-Чёрным казаки выступали из Запорожья неохотно. Часть запорожцев – около двух тысяч – вскоре вернулся на Сечь. Выйдя к окрестностям Перекопа, казаки, вместо того чтобы сразу пойти на крепость Ор-Капы, оставшуюся в разворошенном нашествием и распрями Крыму без надежной защиты, встали на ночлег. Как ни убеждал Шахин Герай продолжить движение и взять укрепление сходу, его не послушались, время было потеряно, и Джанибек Герай успел закрыть ворота на полуостров надежным заслоном – к Перекопу были подведены татарские конники и турецкие сипахи.