– А я и не говорил, чтобы ты поступала безответственно.

Но Кэйд именно так и поступала. Что весьма интересно, учитывая то, как упорно она сопротивлялась проявлению собственного легкомыслия.

– Хотя я лично не против того, что ты тайно проникла в мой бизнес, дала шанс любителям скандалов пополоскать ваше имя в прессе, подвергаясь риску тюремного заключения, – улыбнулся Сильван.

– И, вероятно, этим я истощила фонды безответственного поведения на следующие двадцать четыре года жизни, – промолвила Кэйд.

Сильван вздрогнул.

– Не говори так. Это я вырос на задворках жизни, а ты живешь как принцесса, пойманная в ловушку собственного королевства и не осмеливающаяся осознать своих собственных мечтаний. Кэйд, по-моему, тебе вовсе не нужно покупать Европу или внедряться в европейский бизнес. Наверное, ты просто решила позабавиться, но могу поклясться, что тебе нравится бывать в моей лаборатории, ощущать жизнь во всей ее полноте. Похоже, ты наполовину подавляешь собственную натуру, сосредотачиваясь на фабриках и финансах.

А вторая половина заполнена радостью и страстью. Если она не могла остаться в Париже ради Сильвана, то могла бы ради его шоколада.

Кэйд внимательно посмотрела на него. Потом перевела взгляд на реку, устремив его на дальний берег широкой Марны.

– Моему дедушке уже восемьдесят два года, – вздохнула она.

Сильван мог уговаривать Кэйд выбрать Париж, забыв о жизни в компании, производящей проклятый ширпотреб, но он не в силах убедить ее выбрать его, отказавшись от того, кого она любила. Даже если она позволит себе отдаться чувству любви к нему, он не в силах так поступить с ней. Не вправе сказать, что ей предстоит выбор между ним и кем-то, кого она любила с детства.

– И… я могу сделать многое. Очень многое, – произнесла Кэйд с таким отчаянием, словно это стало ее проклятием, а не подарком судьбы. – Я могу спасать людей. Менять их жизни. Улучшать условия труда целых стран. Работая над шоколадом в Париже… я стану бесполезной. Я просто… полюбила его. Но это не имеет значения ни для кого, кроме меня.

– А ты когда-нибудь делала что-нибудь только ради самой себя?

Брови Кэйд сошлись на переносице, словно вопрос ее озадачил. Сильван понимал, что она размышляет над его словами.

– Я тайно проникла в твою лабораторию, – наконец произнесла Кэйд.

– Мне кажется, что ты преуспела на этом пути, – усмехнулся он. – Может, тебе следует попробовать пойти еще дальше? Перестать думать обо всем, что ты должна делать. Наслаждайся моментом, прочувствуй то, что тебе хочется делать. Безусловно, тебе позволят пару лет просто пожить в свое удовольствие.

Она положила голову ему на плечо и задумчиво посмотрела на струящуюся речную гладь.

– А ты живешь тем, что доставляет тебе удовольствие? – вдруг спросила Кэйд.

Сильван вглядывался в ее лицо, такое бледное на фоне ночи, ощущал приятную тяжесть прижатого к нему тела, стремившегося к его душе. Единственного, чего недоставало этому моменту для полного счастья, так это гарантии, что он сумеет удержать ее.

– Да. – Он ласково убрал с ее лица непослушные волосы, именно так, как ему захотелось в то первое утро в пекарне. – Je suis très content[160].

В понедельник Кэйд, ощущая похмелье после семейных празднеств и мысленно ругаясь, поливала себя хилой струей в неудобном душе ванной съемной парижской квартирки, когда вдруг услышала звонок своего мобильного телефона. Одновременно к этому звону подключился колокольный сервис лэптопа, сообщая, что множество посланий начали поступать одно за другим. Телефон сдал на время позицию голосовой почте, но незамедлительно затрещал снова, когда Кэйд, завернувшись в полотенце, подбежала к нему, дрожа от холода.

– «Тотал фудс» сделала враждебный выпад, предложив покупку контрольного пакета акций «Девон канди», – сообщил отец, и Кэйд охватило возбуждение. Адреналин взыграл так, словно, выйдя из душа, она обнаружила в комнате разъяренного, готового к прыжку тигра.

– Вот мерзавцы! – бросила она. – Я вылетаю.

Прижав к уху телефон, Кэйд спешно бросила вещи в сумку, одновременно поручая служащему в Мэриленде забронировать ей место на первый же рейс частного самолета. Плюшевого медвежонка она спрятала в сумочку. Оставив большинство вещей в съемной квартире, Кэйд вышла на улицу и поймала такси.

– Attendez[161], – велела она водителю. – Я все оплачу, не волнуйтесь.

Адреналин перехлестывал через край, ее мысли сосредоточились на разъяренном тигре. Но ей нужно повидать Сильвана. Он был ей необходим как воздух. Но Кэйд не могла увезти его с собой. Не могла никакими силами оторвать его от стильного демонстрационного стола, соблазнить богатством и увезти в Америку. Даже если бы ей удалось забрать Сильвана из его кондитерской и его города, то она поступила бы как палач, топором отрубивший ему конечности.

«Ты можешь приобщиться к тому, чем не владеешь. В любой момент можешь, ничего не покупая, стать частью моей жизни…»

– Упакуйте мне… десять коробок, – обратилась Кэйд к продавцу.

Она знала свой деловой мир, знала, что будет происходить в следующие несколько недель. Они станут бодрствовать сутками, питаться урывками, упорно добиваться цели, изредка посылая кого-нибудь за закусками и кофе. В холодильнике у нее было двадцать коробок от других шоколатье. Но она не положила ни одну из них в дорожную сумку. Ей хотелось ежедневно иметь в своем распоряжении лишь эти замечательные маленькие шедевры, вместившие в себя частицы души Сильвана Маркиза. Возможно, даже одних конфет окажется мало, если вдали от него ей станет совсем плохо.

Они даже не смогут… чего же они сейчас достигли в своих отношениях? Взволнует ли его ее отъезд? Станут ли они перезваниваться и чмокать друг друга на прощание по телефону? Может, он даже… ладно, до чего же фактически они дошли? Да, Сильван представил ее своей семье, но, очевидно, он представлял родне многих женщин. Может, он просто пожмет плечами и забудет ее? Вокруг столько женщин, обожающих и шоколадные конфеты, и готовых самозабвенно, как она, броситься в его объятья. Как раз сейчас в магазине Сильвана стояли две стильные парижанки.

Кэйд взглянула на них, сжав губы. Они смерили ее холодным взглядом и усмехнулись. «В любой момент ты можешь, ничего не покупая, стать частью моей жизни».

Зайдя в лабораторию, Кэйд осмотрелась, но не заметила любимую темноволосую голову. Чувствуя, что становится уже сплошным комком нервов, она попыталась слегка сбросить заряд адреналина, но ее так трясло и подташнивало, словно она только что одним махом заглотила четыре крепчайших энергетических напитка.