Испанец вновь зарядил свою единственную пушку, и на этот раз ядро ударило «Троицу» посредине борта. Гектор ощутил, как содрогнулся корпус, но тотчас же появившийся на палубе корабельный плотник доложил, что никакого ущерба вражеский выстрел не причинил. Ядро оказалось слишком легким и не пробило тяжелую обшивку.

— Открыть огонь! Очистить ему палубу! — чуть помедлив, приказал Шарп, и мушкетеры начали стрелять. Почти сразу же стали падать фигурки на палубе испанского корабля. В испанского капитана попали в числе первых. Он направлялся к своей каюте, дверь в которую виднелась нише полуюта, когда его ударила мушкетная пуля. Он завалился на бок и остался лежать неподвижно. Увидев, что командир упал, оба рулевых бросили штурвал и поспешили спрятаться. Испанский корабль, более не управляемый, медленно начал разворачиваться против ветра, теряя ход.

— Сблизиться на пятьдесят шагов, — велел Шарп рулевому, и «Троица» подошла на расстояние, с которого мушкетерам было еще легче стрелять. «Троица» обладала преимуществом в высоте, и теперь стрелки вели огонь по целям сверху вниз. Очень скоро на виду не осталось ни одного испанского матроса. Они сбежали через люки и попрятались на нижней палубе, оставив на палубе убитых и тяжелораненых. Испанский корабль замедлил ход и остановился, обезветренные паруса полоскали, бесцельно хлопая белыми полотнищами.

— Предложи им сдаться, — сказал Шарп Гектору, вручая юноше рупор. — Скажи, что ничего плохого мы никому не сделаем.

Гектор взял рупор. Ему пришлось прокричать предложение о сдаче раза три или четыре, и только тогда горсточка робеющих испанских моряков вылезла из люков и занялась шкотами и фалами. Через несколько минут паруса взяли на гитовы, и испанский корабль закачался на волнах в дрейфе, покорно ожидая, когда на него явятся захватчики.

— На море слишком сильное волнение, чтобы вставать борт в борт. Рискуем повредить галеон, — заметил Рингроуз.

— Тогда спускайте шлюпку, — сказал Шарп. — Ступайте туда вместе с полудюжиной человек и посмотрите, каков у нас улов. Возьмите с собой Линча, будет переводить.

Вид у Шарпа был самодовольный, потому что никто из его людей не был ни убит, ни ранен, а испанский корабль казался лакомым призом.

Пока Гектор помогал спустить шлюпку на воду, рядом с ним появился Изреель со своим коротким клинком на поясе.

— Пойду-ка я, пожалуй, с тобой. Вдруг испанцы замыслили какую хитрость. Слишком легко сдались. У меня есть подозрения, что они просто отступили на нижнюю палубу и хотят напасть на нас из засады.

Гектор пробормотал слова благодарности, и двое друзей тоже взялись за весла. Подплывая к поджидающему призу, Гектор скользнул взглядом по деревянному боку корабля и, как всегда, его поразило, что борт судна, издалека казавшегося низко сидящим на воде, вблизи оказывается намного выше, и взбираться по нему очень даже тяжело. Улучив момент и рассчитав прыжок, Гектор запрыгнул на планшир корабля, удержал равновесие и соскочил на палубу. Следом за ним на борт испанца ступили Изреель, Рингроуз и трое вооруженных мушкетами и саблями матросов с «Троицы».

Первым, что увидел Гектор на захваченном корабле, было тело убитого испанского капитана. Он лежал, где его сразила пуля, возле полуюта. На нем был полинялый синий мундир, теперь пропитавшийся кровью. Шляпа скатилась с лысой, с остатками седых волос головы. Одна рука была вытянута, словно он по-прежнему тянулся к двери своей каюты. Возле убитого стоял молодой человек с худым лицом, не старше Гектора, бледный от потрясения. Поодаль сгрудились с полдюжины испанских матросов, они бросали нервные взгляды на абордажную партию.

— Кто старший? — негромко спросил Гектор.

Произошла заминка, и только потом юный испанец ответил нетвердым голосом:

— Наверное, я. Вы убили моего отца.

Гектор опустил взгляд на тело. Голова повернута набок, но достаточно было одного взгляда на профиль, чтобы уловить явное сходство.

— Мне очень жаль. Если бы вы не стали стрелять по нам, этого могло и не случиться.

Молодой человек ничего не ответил.

— Как называется корабль? — как можно мягче осведомился Гектор.

— «Санто-Росарио». Мы отплыли из Кальяо вчера утром. — Голос юноши был сиплым от горя.

— С каким грузом?

Вновь сын капитана не ответил. Гектор опознал симптомы глубокого душевного страдания и понял, что, сколько вопросов ни задавай, толку будет мало.

— Кровопролития больше не будет, если вы и ваши люди не станут сопротивляться. Мы осмотрим корабль, а затем мой капитан решит, что делать.

За спиной у себя Гектор услышал, как Изреель призывает других членов абордажного отряда к бдительности и советует быть готовым к любым неожиданностям. Затем заскрипели и загремели открываемые люки грузового трюма.

Обыск захваченного судна — самый напряженный момент. Никто не знает, что можно обнаружить в сумраке трюмов; вдруг там затаился какой-нибудь матрос с ножом или дубиной или кто-то держит зажженный фитиль возле крюйт-камеры, угрожая взорвать корабль, если враги, взявшие его на абордаж, не уйдут. Рингроуз держал команду «Санто-Росарио» под прицелом пистолета, и они с Гектором ждали, пока их товарищи выясняли, что за груз везет корабль.

На лицах буканьеров, появившихся из люков, читалось разочарование.

— Какие-то мешки с кокосами и несколько тюков тканей. Может, парусному мастеру и пригодятся, — воскликнул один из них. — Корабль без полезного груза, один только балласт. В нижнем трюме несколько сотен свинцовых чушек.

— Если это свинец, то боцман будет в восторге, — заметил Рингроуз. — Прихватите слиток, будет на что поближе посмотреть.

Вернувшийся буканьер нес в руках, как младенца, болванку какого-то тускло-серого металла. Рингроуз вытащил нож, поцарапал клинком слиток.

— Нет, не свинец, больше похоже на олово с примесями, — заявил он. — Гиффорд будет разочарован. Но при нужде из него вполне можно лить пули. Возьмем один на «Троицу», попробуем.

Гектор повернулся к юноше.

— Мой капитан хотел бы взглянуть на судовые документы, — сказал он. — И на прочие бумаги — коносаменты, письма, карты. И еще мне нужно поговорить с лоцманом.

Сын капитана перевел взор снова на Гектора, в его глазах застыла глубокая печаль.

— Всем занимался отец. Это его корабль, на паях с друзьями. Он всю жизнь плавал в этих водах, и ему не нужны были ни лоцман, ни карты. Он все держал в голове.

— И все равно мне нужно взглянуть на судовые документы, — настаивал Гектор.

Казалось, юноша смирился с неизбежным.

— Вы найдете их в каюте.

Он повернулся и зашагал к кормовому поручню, где и встал, глядя на море, погрузившись в свои горестные переживания.

Гектор отправился в капитанскую каюту, а Изреель, который вновь появился на палубе, ни на шаг не отставал.