Я исподволь наблюдала в зеркале за его лицом. Он, казалось,был погружен в себя, и вдруг взгляд его изменился, застыл, губы дернулись, амежду бровей легла глубокая складка. Я быстро огляделась, пытаясь понятьпричину, и только тогда увидела, где мы находимся. К реке Антон собиралсявыбраться самой короткой дорогой через Саблино, и сейчас мы свернули наТретьякова, вон там, за поворотом, рюмочная, а над ней в комнате наверху янашла Машку.

Он поехал быстрее, наверное, как и я, боялся этого места иторопился избавиться от своих воспоминаний, как и я от своих. И тут я увиделадюжего дядю в погонах, который не спеша двигался в сторону рюмочной, косолапя,точно медведь.

– Притормозите, – попросила я Антона, он не сталспрашивать зачем, но проехал чуть дальше, остановил машину в переулке иповернулся ко мне.

– Чего вы хотите? – все-таки задал он вопрос,мысль о том, что я решила пойти в рюмочную, очевидно, не укладывалась у него вголове.

– Я вернусь минут через десять, – сказала я. Онвышел следом.

– Пойдем вместе. – Голос звучал так, что сталоясно: переубеждать его нет смысла.

– Вам же хуже, – отрезала я.

В рюмочной было довольно многолюдно, ограниченный контингентпасся возле двери на улице, человек десять, у которых кое-какая наличностьбыла, ублажали себя в самом заведении. Сомнительно, чтобы здесь отпускали вдолг. Барменша покрикивала, мужики сразу начинали говорить тише, правда,ненадолго. На нас с Антоном никто не обратил внимания, в том числе иучастковый, что устроился за столиком рядом с барменшей. Он положил на стулфуражку, вытер потный лоб, а она его спрашивала:

– Пельмени будешь?

– Буду, только немного. Пива налей, эх, жара-то какая…Я подошла к нему и сказала:

– Здравствуйте.

Он поднял на меня взгляд, посмотрел равнодушно, кивнул, итут в глазах его мелькнуло удивление, а потом радость. Он меня узнал и не смогскрыть своего глупого счастья, наверное, думал: «опять подфартило», и ужеприкидывал, как задержать меня. Антон вряд ли понимал, что происходит, но успелнырнуть за спину участкового и оттуда хмуро смотрел на меня, а я увидела нож,он лежал на стойке, большой, с широким лезвием, должно быть, барменша нарезалаим колбасу, готовя бутерброды.

– Помнишь девушку, что застрелили наверху? –спросила я.

– Ну, помню.

– Сколько тебе заплатил Ник?

– Чего? – разозлился мент, рука его, лежавшая настоле, медленно заскользила к краю, и взгляд опять изменился, теперь в нем былобеспокойство.

Резким движением я перехватила его руку, прижав запястье кстолу.

– Сиди тихо, – сказал Тони, приставив пистолет кего затылку, голос его прозвучал очень громко, потому что к тому моменту врюмочной повисла тишина. Мужики за столами замерли с растерянными лицами.

– Надеюсь, ты не левша, – сказала я. –Значит, деньги брал правой рукой.

Я схватила нож и рубанула им по его жирным волосатымпальцам.

– Сука! – завизжал он, таращась на своюобезображенную ладонь.

– Знаешь, почему я тебя не пристрелила? Тебя ж героемсделают.

Он все еще тихонько поскуливал, безвольной тушей осев настуле.

– Уходим, – сказал Антон, потом повернулся кпублике: – Спокойно, продолжайте выпивать.

Мы быстро покинули рюмочную, свернули в переулок, где стояламашина. Антон достал сумку, схватил меня за руку и поволок в сторону реки.

– Вы точно спятили, – сказал он отчаянно. И большене проронил ни слова.

К дому мы подошли через полтора часа. Он выгляделнеобитаемым, но кто знает, что таилось за его стенами.

– Рискнем? – спросил Антон.

– Придется, – кивнула я и потребовала: – Дайте мнепистолет.

– Нет, – покачал он головой.

– Антон, вам не надо идти. Что, если там милицейскаязасада? Не люди Дена, не мои бывшие друзья… – Он упрямо тряхнул головой. –Антон, вам не надо идти, – повторила я дрогнувшим голосом, злясь на себяза это.

– Прекратите командовать, – отрезал он. –Идем вместе, через калитку. Держитесь за моей спиной. И, пожалуйста, безфокусов. С вами никаких нервов не хватит, – добавил он ворчливо.

Я открыла калитку, и он вошел первым. Особо осторожничатьтеперь смысла не было. Если в доме засада, они нас увидят, вокруг дома ниодного дерева, никакого естественного укрытия, только лужайки с зеленой травой.Ник предпочитал держать в поле зрения возможных гостей. Мы направились кчерному ходу. Я долго возилась, не могла попасть ключом в замок. Распахнуладверь. Мне казалось, что я непременно почувствую опасность, но сейчас неощущала ничего, ни страха, ни беспокойства, только кровь стучала в висках, аруки противно дрожали. Антон скользнул в коридор, выждав полминуты, вошла и я,закрыла дверь, стояла, тяжело дыша и прислушиваясь. Антон двигался бесшумно,теперь я его не видела и сразу запаниковала. Потом раздались шаги и его голос.

– Никого, – сказал он, возвращаясь ко мне.

– Значит, они о нем не знают, – вслух подумала я.

– Похоже на то, – пожал он плечами. Вдвоем мыпрошлись по всему дому. Непохоже, что без нас кто-то сюда наведывался. Антонзаглянул в спальню Ника и замер перед фотографиями, потом взял фломастер иперечеркнул ту, на которой был краснолицый. Я невольно поежилась. Он повернулсяко мне и спросил:

– Что дальше?

– Мне надо дождаться Долгих, – ответила я, избегаяего взгляда. Он смотрел очень долго, потом отвернулся и кивнул:

– Разумеется.

– Уезжайте, – сказала я. – Пожалуйста.

– Не болтайте чепухи, – отмахнулся он и прошелсяпо комнате. – Что будем делать до его возвращения? Может, пока убьем ещекого-нибудь?

Я резко повернулась и вышла из комнаты, хлопнув дверью. Менядушили слезы, чтобы справиться с ними, я легла на диван, зарылась лицом вподушку. Минут через десять появился Антон, подошел и сел рядом, сцепив рукизамком и держа их на коленях. Плечи его были опущены, он смотрел в стену.