– Ты прав… Легче уже не будет.

Ведь Исабель права – она никогда не была моей. Похоже, я, как и всегда, облажался, мать вашу…

Маркус

Я молча сажусь за руль пикапа, зная, что Ис уже заняла своё место на заднем сиденье. В зеркало заднего вида наблюдаю за тем, как она прикладывает салфетку к губам и как прячет взгляд под густыми ресницами. Такая красивая… и такая чужая.

Стала чужой не прямо сейчас, но только сейчас ко мне пришло болезненное осознание: Исабель никогда не была моей! И я дурак, раз тешил себя этой мнимой уверенностью.

Да, я влюблён в неё. Да, всегда хотел получить её и мечтал, что однажды она посмотрит на меня так же, как всегда смотрела на Кирана. Но…

Эта поездка втроём была чёртовой проверкой нашей с Исси любви. И дружбы между мной и Шоу. Всё провалилось! Любовь была плодом моей фантазии. А настоящей дружбы никогда не существовало… И это моя вина! Киран прав! Однажды я влез туда, куда влезать не следовало. Встал на пути у настоящих чувств, а теперь просто пожинаю плоды этого глупого поступка.

Но осознание действительности не избавляет от боли в сердце. Мне, чёрт возьми, больно!

Киран тоже садится назад и пытается осмотреть губу Исабель. Шепчет извинения, но, кажется, она ничего не хочет слышать. В её движениях и взгляде сквозит отрешённость.

Я очень хорошо знаю Исабель. И вижу, что она винит себя во всём, что случилось. Однако это наша общая вина! Наша! Мы все виноваты!

Завожу мотор и трогаюсь с места. Фокусирую внимание на дороге, но время от времени мой взгляд всё-таки возвращается к зеркалу заднего вида. Киран глаз не сводит с девушки и выглядит при этом крайне взволнованно. А она не смотрит ни на кого из нас, отвернувшись к окну.

Хороший вопрос задала Исабель: «В кого мы превратились?»

Мы больше не друзья. И нам нет смысла враждовать. Мы идиоты, слепцы и неудачники, совершившие миллион ошибок. Исправить их невозможно. Дружбу вернуть – тоже. Можно только отпустить!

Когда прибываем в Милфорд, и я останавливаюсь возле дома Ис, Киран тоже покидает машину. Сняв доски с кузова, поворачивается к Исабель – а она уже ушла. Его плечи поникают. Киран переводит взгляд с двери дома на меня. Мы недолго смотрим друг другу в глаза, а потом я уезжаю.

А в моей голове крутится непонятно откуда взявшаяся мысль, что когда-нибудь мы сможем вновь стать друзьями…

Если только я смогу переболеть свои чувства к Исабель Васкес.

Милфорд, штат Коннектикут, год назад

Третьи летние каникулы

Киран

Я приближаюсь к окну, упираюсь лбом в раскалённое от полуденного солнца стекло и смотрю на то, как отец работает в саду. Он убирает листву, а мне надо бы помочь ему, но последнее время от меня мало пользы. Всё, за что я берусь, словно рассыпается в моих руках. Будь это работа в баре – там я переколотил кучу дорогого алкоголя. Или мытьё машины – ведь я умудрился залить пеной весь салон, потому что проглядел приоткрытое окно. Или дружба, которую я похерил… Отношения с Исабель, которые сейчас ощущаются чем-то зыбким, почти выдуманным.

Боже… я так давно её не видел…

Так давно, что её образ с каждым днём всё больше и больше врастает в мою память… Чтобы не смел забывать.

Мой отец убирает первые опавшие листья…

Лето неумолимо заканчивается…

Исабель не приехала в Милфорд…

Зажмуриваюсь. А потом с силой бьюсь лбом об стекло. На нём тут же образуется трещина. Чёрт! К списку того, что я разрушил, можно добавить второе стекло за последние две недели. Первое я выбил футбольным мячом, когда решил поиграть с братьями на улице. Они потом целую неделю потешались над моим гениальным пенальти.

Разглядываю трещину. Она кажется не очень глубокой, но наверняка будет разрастаться в размерах. Например, от порывистого ветра.

Твою мать!

Отец смотрит на меня с улицы, потому что я привлёк его внимание, когда врезался в стекло… Ну или врезал по стеклу собственным лбом.

Твою ж мать…

Даже с такого большого расстояния вижу, что отец тяжело вздыхает и, отвернувшись, продолжает собирать листья.

Чёртовы листья! Они служат напоминанием, что лето подошло к концу. И что я год не видел Исабель. И, похоже, ещё год не увижу…

Она уехала сразу после того, как мы вернулись с пляжа Вирджинии-Бич. Не было слов прощанья или возможности изменить её решение. Она просто уехала, отключила телефон, да и вообще пропала со всех радаров. Я сразу поехал в Нью-Хейвен, намереваясь найти её в колледже, но Исси туда не возвращалась. А после выяснилось, что она забрала документы и перевелась в Огайо. В тот же день, когда я получил эту ценную информацию, случился долгожданный звонок от Ис…

Она сожалела о том, что всё произошло именно так. Разрушенная дружба, отношения… Мне было плевать на дружбу. Всё, чего я хотел – это чтобы она была рядом со мной. Хотел извиняться перед ней до онемения языка. Стоять на коленях, если потребуется. Я знал о том колоссальном чувстве вины, которое она испытывала перед Маркусом, и именно с этим ничего не мог сделать. Мы оба были виноваты перед ним. Ровно так же, как Маркус был виноват передо мной, за то что полюбил МОЮ ДЕВУШКУ!

Это абсурд, но я и тогда считал Исабель своей. Словно если бы перестал так считать, иллюзия того, что мы всё ещё можем быть вместе, рассыпалась бы и превратилась в прах. Как и всё вокруг меня… Всё стало прахом.

Мы поставили наши отношения на паузу. Я позволил Исабель жить собственной жизнью, потому что это всё, что я мог для неё сделать. Однажды уже разбил ей сердце, когда связался с Элисон. А потом вновь обидел, потому что не мог удержать свои чувства под контролем. Не нужно было действовать так решительно. Тогда, на пляже, я не должен был затаскивать Исабель в душевую. Мне надо было добиваться её медленно, осторожно. И сразу рассказать Маркусу о своих намерениях. Тогда… возможно… сейчас она бы была рядом.

– Киран, – отец появляется за моей спиной, а я даже не заметил, как он вернулся в дом. – Ты понимаешь, что я вычту из твоей зарплаты замену этого стекла?

Он говорит без излишней строгости. Скорее так, словно подшучивает надо мной, пытаясь поднять моё настроение.

– Это всего лишь трещина, пап, – отвечаю, не оборачиваясь. – Какое-то время обойдётся без замены стекла.

– Тогда разбей его к чертям, Киран. Потому что я уже позвонил и заказал новое.

Хмыкнув, папа выходит за дверь. А я сжимаю кулак и со всей горечью вмазываю по стеклу. Режу руки… С каким-то садистским наслаждением смотрю на капли крови и на собственные труды. Стекла больше нет, осколки осыпались на траву. Только легче не стало. И, пожалуй, это стекло – последнее, что я хотел бы разрушить.