Детективы не возвращались, но казалось, что они и не уходили. Мы повсюду подмечали их следы: сковородки на кухне стоят не в том порядке, одежда сложена не так, в шкафчике в ванной переставлены пузырьки. Словно к нам пробрался незваный гость – домовой ли прячется за плинтусом, чужак ли с запавшими глазами притаился на чердаке и, стоит нам заснуть, выбирается и бродит по дому, ест нашу пищу и моется в нашей ванне.

Три дня, четыре, пять. Ни Рафферти на пороге, ни телефонных звонков, ни даже репортажей в новостях. Журналисты переключились на другие темы, поток сообщений в группе выпускников на фейсбуке (“Что там такое случилось, я думал, он сбросился со скалы в Хоут-Хеде?..” – “Народ, имейте в виду, ко мне приходили детективы, уж не знаю, что и как, но они расспрашивали про Доминика…” – “Спи спокойно, дружище, никогда не забуду ту третью попытку в игре с Клонгоуз[19], хорошие были времена…” – “А что за история с садом, где его нашли, чей это дом?”) иссяк, а может, обсуждение вышло за пределы интернета.

– Наверное, следствие зашло в тупик, – с надеждой сказал Леон. – Или как там у них называется. И дело отложили в долгий ящик.

– То есть забили на все, ты хочешь сказать, – поправил я. – Типа, слишком сложно, займемся чем-нибудь другим, что и правда можно раскрыть и выслужиться перед начальством.

– Или, – Сюзанна разрезала обертку на большом букете обтрепанных пунцовых ранункулюсов; мы были на кухне, Хьюго ушел подремать, – они хотят, чтобы все так думали.

– Умеешь утешить, – съязвил Леон.

– Я просто предположила. Не нравится – не слушай. – Она разложила цветы на столе. – Кто их принес?

– Какая-то дама в красной шляпе, – ответил я. – Джулия… Как-то-там.

– Джулиана Данн? Такая высокая, в черных кудрях? По-моему, у них с Хьюго был роман. Давно, мы еще были маленькие.

– Не было, – возразил Леон. Он сидел на столе, ел орехи из вазочки и стучал пяткой по дверце шкафчика. Меня так и подмывало попросить его перестать, но в таком настроении он наверняка сделал бы все назло.

– А вот и было. Как-то раз они вдрызг разругались – нам тогда было лет по четырнадцать, что ли, – то есть Хьюго, разумеется, не ругался, это же Хьюго, но голос повысил, а Джулиана вопила как резаная, потом вылетела из дома и хлопнула дверью. Так ссорятся только любовники. – Мне: – Помнишь?

– Нет, – сказал я, не особо поверив Сюзанне, на миг я даже заподозрил, что она специально меня морочит.

Сюзанна картинно вздохнула:

– Вечно ты. Клянусь, пройдет неделя – и ты забудешь о случившемся. В этом весь ты: все, что тебе не нравится, моментально выкидываешь из головы. Мы сидели в комнате Леона, а они были в прихожей. Мы выползли на лестничную площадку, чтобы подслушать, о чем они говорят. Потом Джулиана убежала, мы затаили дыхание, ждали, пока уйдет Хьюго, а он поднял на нас глаза, спросил: “Что, весело? Хватит с вас на сегодня?” – ушел на кухню и захлопнул дверь. А нам стало так стыдно, что мы весь вечер просидели наверху и поужинали шоколадкой, которую нашли у Леона. Неужели правда ничего не помнишь?

– Я – нет, – безразлично ответил Леон, роясь в вазочке с орехами.

– Что-то такое припоминаю, – признался я. Действительно, вся эта история показалась мне смутно знакомой: пыль из ковра на лестничной площадке щекочет ноздри, Сюзанна часто дышит возле самого моего уха, а потом мы втроем сидим на полу в комнате Леона и виновато переглядываемся. – Вроде было. Да.

Сюзанна хмыкнула и смерила меня пристальным взглядом, который, к моему неудовольствию, напомнил мне о детективе Мартине. Но не успел я рта раскрыть, как она уже отвернулась и хлестнула Леона цветком по руке:

– Хватит уже, другие тоже любят кешью, что за отвратительная привычка… – И они снова сцепились.

Сюзанна была у нас, потому что возила Хьюго на радиотерапию, курс лечения завершился, и это почему-то изумляло и ранило, как предательство, словно врачи вежливо помахали на прощанье и повернулись спиной к Хьюго, которого засасывали зыбучие пески; Сюзанна говорила, что они пытались убедить его лечь в хоспис, но Хьюго и слышать об этом не захотел. А вот почему приехал Леон, я не знал. Он теперь заглядывал к нам гораздо чаще – то привезет суши, когда мы с Мелиссой и Хьюго готовим ужин, то все утро торчит в кабинете, вертит в руках всякие безделушки, то вдруг разляжется на ковре и начинает просматривать списки имен, но хватает его на пять минут от силы, после чего вскочит, встанет столбиком, как сурикат, и заведет очередной разговор: Представляете, мать хочет научиться играть на скрипке, она вам уже рассказывала? Ужас, соседи наверняка подадут на нее в суд, дааа, пора мне возвращаться в Берлин, и пусть себе полицейские разбираются… Тоби, помнишь Лиама, моего школьного друга, я вчера с ним случайно столкнулся, оказывается, он теперь редактор этого нового журнала, вот бы дать туда статью о магазине Мелиссы… – и все это так лихорадочно, возбужденно, что я даже подумал, он под наркотой, хотя в нашей-то ситуации вряд ли.

– Ему сейчас нелегко, – заметил Хьюго, когда снова раздался стук в дверь и я пробормотал что-то типа: может, не открывать и он уйдет? – Он и так-то парень нервный, а тут столько всего навалилось… Ничего, успокоится. Ты уж будь с ним поснисходительнее.

Примерно то же сказала мне и Сюзанна, правда, в более резких выражениях. Мы с ней мыли посуду после воскресного обеда; с каждым разом наши семейные сборища становились все безумнее, никто уже не выдвигал версии об убитом в Гражданскую войну стукаче или ритуальных жертвоприношениях кельтов, а если что-то такое и думал, то не желал делиться с другими, поэтому мы изо всех сил притворялись, будто ничего не случилось. А чтобы не дай бог не повисла неловкая тишина, отец с братьями прилежно предавались воспоминаниям о детских выходках, остальные же заливались смехом, Леон и вовсе верещал от хохота, как обезьяна. Сил на это смотреть у меня уже не хватало, и я ушел на кухню мыть посуду.

– Ты просила Леона завязать на время с наркотой, – сказал я, когда из гостиной донесся очередной взрыв исступленного гогота.

– Ничего он не принимал. – Сюзанна убирала недоеденное, одним глазом посматривая на Зака и Салли, которые весело копали траншею на поле боя на заднем дворе.

– Тогда что с ним такое? – Я переставлял содержимое холодильника, пытаясь найти место для новых судков. Осталась куча всего: нормально поел только Оливер, остальные почти не притронулись к еде.

– Просто нервы. А ты только подливаешь масла в огонь. Хватит к нему цепляться.

– Я вообще молчу!

– Ну да. Стоит ему рот открыть, и ты уже бесишься…

Я задвинул просроченный чеддер вглубь полки.

– Гогочет, как эта дура из “Друзей”. У меня от него голова раскалывается.

– Не трогал бы ты Леона. – Сюзанна перекладывала картошку в маленькую миску. – Копы его и так уже напугали. И ты еще со своими подначками – мол, хоть при Рафферти не психуй. Ему от этого не легче.