И поди знай, это и в самом деле оплошность — или спланированный инцидент.

Губы девицы расплывались в довольной ухмылке: она уже сложила два и два и получила четыре. Гэрри шумно требовал, чтобы его наконец просветили. Ничего святого в мире не осталось!

— Да не заморачивайтесь вы, — отозвалась Луиза. Она невесело размышляла о потревоженной женщине. В темноте ей удалось разглядеть усики новобрачного.

Гэрри не отступался. Вот расскажите ему все — вынь да положь!

— Там был чей-то гостиничный номер, — вздохнула Луиза. — Мы ворвались как к себе домой — а люди там любовью занимаются, — пробормотала она, нахмурившись.

Гэрри хлопнул себя по лбу.

— Вот не повезло парню! — И он принялся медленно проговоривать ее формулировку, точно пробуя на вкус: — Они… любовью… занимались…

— Боже мой, — стремительно развернулась к нему Саша, — ну ты хамло! И когда ты только повзрослеешь?

Ученые утверждают, будто мы по сути своей — не более чем механизмы для передачи собственных генов. Ни больше ни меньше. Так говорят. Институт брака подразумевает, что все куда сложнее.

В следующем зале поснимали чехлы (с помощью Джеральда). Постепенно взгляду предстала классическая нуклеарная семья в час досуга: все стояли на коленях перед камином и играли в «Монополию». Гладколицая мать и отец с отпрысками (мальчик и девочка) сделали бы честь коллекции мадам Тюссо. Воскресный вечер, надо думать. Отец — в самом настоящем свитере, с трубкой в руках. Композиция выглядела так реалистично, что посетители, как оно туристам и полагается, задержались ненадолго, высматривая погрешности.

— Гостиная на пещеру смахивает, — указал Филип Норт. — С костром в центре. Надо лишь убрать весь декор; уж больно он нарочитый какой-то.

Свет камина удерживал семью в кругу приблизительно четырех ярдов в диаметре. Центральное отопление — якобы признак цивилизации — в значительной степени повлияло на распад браков и традиционных семейных ценностей. Благодаря ему члены семьи разбредаются по отдельным комнатам и сидят там в одиночестве. Отсюда — недостача общности, общения, семейного тепла: серьезный повод для беспокойства. Задумайтесь об этом, прежде чем инсталлировать Ц. О.

— Ну, это не наша проблема, — рассмеялся Дуг. — На нашей родине жарко, как на сковородке. Нам вентиляторы нужны.

Жарко, как в преисподней.

— А у нас в гостиной камин! — воскликнула его супруга. И, оглядев прочих женщин, принялась со вкусом рассказывать.

— Парсы, — ни к селу ни к городу вставил Кэддок — и задумался. Собственно, фразу он так и не закончил.

Под колпаком из оргстекла на шаткой подставке горизонтально возлежала жвачно-розовая зубная щетка, точно авангардистская скульптура. Институт справедливо рассматривал ее как ценный трофей — трофей с определенным сексуальным подтекстом: щетка символизировала собою акт соучастия, столь важный для любого европейского брака. Этой щеткой супружеская пара совместно пользовалась на протяжении семнадцати лет (передана в дар четой Надсенов, проживающих по адресу: Торонто, Алгонкин, Дакота-авеню, 31). Щетка свидетельствовала о близости, интимности, падении всех барьеров. Что тут еще можно добавить?

В следующем зале чехлы посрывали без всяких церемоний.

Несколько инвалидных колясок (на первый взгляд, первые безлошадные кареты) немо свидетельствовали: в идеале здоровый супруг тоже оказывается прикован к коляске. Здесь возникла некоторая неловкость; все искоса поглядывали на Гвен Кэддок. А она — она словно бы больше обычною посерьезнела, попритихла.

Общие сигареты, общие банковские счета, общий интерес к спорту, общие хобби и журнальные подписки: ну, это скукотища.

Шейла с Вайолет остались снаружи.

Далее была представлена коллекция грубо обработанных камней, высотой примерно по колено, с дюжину или больше общим счетом. Подкупающие своей простотой или разрозненностью, они распространяли вокруг себя что-то вроде… обязательного безмолвия. И вновь на ум пришли современные скульптуры определенного толка: как бишь назывался тот музей искусств на Западной 53-й улице? Однако ж подобные сравнения столь поверхностны! То были вывезенные с деревенских окраин Северной Индии камни-«сати» — памятники верным и добродетельным вдовам-индускам, которые совершили самосожжение на погребальном костре вместе с телом мужа. Последнее, высшее свидетельство в пользу брака.

Посыпались возражения и комментарии.

— Поверить не могу!

Посетители бродили среди камней, прикасаясь к ним пальцами. Каждый памятник означал чью-то жизнь — вызывал в сознании пугающе-яркие образы. Вайолет зевнула.

— Должно быть, они и впрямь любили своих мужей.

— Такова традиция.

— Нелепость какая. Возмутительно.

Обряд «сати», запрещенный в Индии со времен британского владычества, кое-где практикуется и по сей день. Да-да, согласно надежным свидетельствам. В «Таймс оф Индия» (Бомбей) то и дело появляются сообщения такого рода. И что бы уж вы ни подумали, а только камни эти стали величайшим из памятников супружеской любви. Занятное слою: «супружеский».

— И что на этот счет думает институт? — полюбопытствовал Норт. — По-вашему, это правильно?

— И да и нет, — отвечала рыжеволосая девица. — Сотрудники постарше, те, что придерживаются более традиционных взглядов, — они только «за».

— Глупость какая! — фыркнула Гвен.

— Как бы то ни было, вы задаете вопрос из области этики, — перебил Джеральд.

— Наличие этих экспонатов нас очень радует, — гнула свое экскурсовод, потрепав его по руке. — Такой удивительно наглядный аргумент!

У предпоследней двери туристам ударила в нос отвратительная вонь; те несколько, что осмелились переступить порог, прижали к губам носовые платки. В центре зала стояло самое обыкновенное мусорное ведро. Крышка чуть сдвинута. Тривиальный предмет вдруг обрел странную, зловещую власть.

А смысл во всем этом, а смысл, а смысл…

Кто ведро выносить будет? Вопрос заурядный, это так, однако ж не он ли лежит в самой основе института брака? Неприятные регулярные обязанности способны подорвать самые нежные отношения. Дабы проиллюстрировать проблему, сюда постоянно доставляли собранные где попало гниющие отбросы, включая рыбу.

— Это — палка о двух концах, — сообщила экскурсовод. — Некоторые усматривают здесь своеобразную поэзию: один из способов засвидетельствовать партнеру свою любовь и преданность. Они просто обожают и грязную крышку, и ручку ведра. — Она просияла по-китайски широкой улыбкой. — Я, например, всегда выносила ведро вместо мужа.

— Это мужская обязанность, — встряла миссис Каткарт. — Я никогда не выношу ведра; разве что Дуг болен.

Рыжая американка оглядела остальных и обернулась к последней двери.

Взялась за дверную ручку — и помедлила. Послышались голоса: мужской голос, односложные восклицания. Пронзительный женский голос: рваные фразы. Туристы напрягали слух, но разобрать слова не удавалось. Женщина расплакалась. Мужчина перешел на крик: какая беспомощность! Теперь орали оба; Луиза отвернулась.