— Что с ним случилось? — пристально посмотрела на Неймица, надеясь хотя бы из него выжать хоть какие-то сведения.

— Ваша светлость, вообще-то это я задавал вам вопросы, — нахохлился детектив. — На мне открытое расследование и…

Нет, этот сам ни хорда не знает. Толку его спрашивать. Только зря время теряю.

— Всего доброго, мистер Неймиц.

— Но леди Грейсток…

Детектив попытался коснуться моего локтя, но напоровшись на мой (подозреваю, что убийственный) взгляд, поспешил отдёрнуть руку.

— Вы меня задерживаете. Со всеми остальными вопросами, будьте так любезны, обращайтесь к его светлости.

Сказав это, быстро зашагала по мощёному тротуару, пытаясь принять то, что Шон погиб, и в то же время отгоняя от себя эту мысль. Развеялся прахом? Как такое вообще может быть? Что это за магия такая? Грейсток постарался?

Создатель, дай мне силы всё это пережить!

По мраморной лестнице, уводящей к главному входу банка, поднималась с гудящей головой. Боюсь, такими темпами она у меня или скоро треснет, или взорвётся. От обилия совершенно отвратительных новостей. Шон погиб… Весёлый, талантливый молодой мужчина. Ему бы жить да жить. Но его больше нет. Он умер. А Грейсток даже не удосужился мне об этом сообщить!

Ну вот как такого любить?!

На этой мысли мне захотелось стукнуться лбом о золочёную створку, мимо которой я как раз проходила. Не сделала этого только лишь потому, что как раз в тот момент навстречу мне из банка показались два джентльмена. Заметив меня, они галантно отступили в сторону, освобождая мне дорогу. Машинально кивнув незнакомцам, быстро прошла в холл «Озерфорна».

Просторный, широкий, обозначенный по кругу мраморными колоннами. То тут то там мелькали золотые элементы декора, добавляя интерьеру совершенно ненужной, на мой взгляд, роскоши.

И о чём только думаю… Шон ведь, хорд всё побери, умер!

С силой сжала в руках сумочку и заметила, как ко мне уже спешит мужчина в строгом чёрном костюме с намертво приклеенной к губам подобострастной улыбкой. Видимо, признал во мне небезызвестную леди Грейсток: самую скандальную жену королевства, несчастную жертву злого умысла… хордову половинку самого невыносимого на свете мужчины.

Не размениваясь на приветствия, я достала из сумочки ключ и сунула его в руки клерка.

— Будьте так любезны, проводите меня в хранилище.

Мужчина, назвавшийся Теренсом Донли, поклонился ещё ниже. Совсем не бережёт спину.

— Ваша светлость, прошу меня простить, но если мне не изменяет память, вы не являетесь клиентом нашего банка, хоть мы были бы безмерно рады, польщены, счастливы…

— Вашим клиентом был мой покойный отец, — прервала этот никому ненужный поток любезностей. — А так как я единственная наследница графа Ариас…

Продолжать дальше не было нужды. Теренс снова одарил меня поклоном, после чего принял деловой вид и вкрадчиво произнёс:

— Следуйте за мной, ваша светлость.

Просторный зал с обеих сторон обрамляли лестницы, укрытые тёмно-красными коврами. Перила — гладкие, начищенные до блеска, впрочем, как и всё в этом месте. По одной из лестниц мы и поднялись, миновали длинный узкий коридор. Немного потоптались возле обшитой железом двери, пока Теренс, явно никуда не спеша, возился со всеми замками.

Наконец мистер Донли надавил на створку, открывая моему взору небольшую комнату, полумрак которой смешивался с серебром охранных чар. Стоило нам войти, как светильники стали разгораться, а серебряное мерцание, наоборот, гаснуть.

Мужчина приблизился к одной из ячеек, расчертивших стены на одинаковые прямоугольники, открыл её ключом, обнаруженным в Монтруаре, и протянул мне небольшую коробку, которая сразу захватила всё моё внимание.

— Можете расположиться в кабинете, ваша светлость, — указал на смежную комнату с двумя креслами и диванчиком насыщенного бордового цвета. — Вам никто здесь не помешает.

— Спасибо, мистер Донли, — поблагодарила клерка.

Кивнув, он встал возле выхода, а я прошла в соседнюю комнату. Прикрыла за собой дверь и опустилась в кресло.

Первые мгновения сидела неподвижно, не находя в себе силы заглянуть в коробку и выяснить, что именно представляет из себя её содержимое. Можно подумать, мало мне было шкатулки… Что такого важного имелось у отца, что понадобилось арендовать аж целую банковскую ячейку? Разве недостаточно было нашего сейфа в Монтруаре? Что это? Драгоценности, облигации, деньги? Точно не слитки золота — коробка слишком лёгкая. Но тогда…

Устав задаваться вопросами, я положила её на столик красного дерева (видимо, подбирался специально под винного цвета обои и обивку мебели), пальцами, слегка дрожащими, коснулась шероховатой крышки и несмело её откинула.

Откинула, тихонько выдохнула, заглянула внутрь. На дне коробки лежал один единственный конверт, и на нём размашистым почерком отца было выведено «Моей единственной дочери Лорейн».

Больше я не стала мешкать. Взяв конверт, пересела поближе к согревающему пламени камина и быстро, кажется, даже не дыша, раскрыла послание отца.

Замерла, вглядываясь в такой родной, любимый почерк. Крупные, написанные сильной рукой буквы, складывающиеся в слова.

Страшные слова. Страшные фразы.

Ужасающее признание…

Моя дорогая Лорейн, если ты читаешь эти строки, значит, меня уже нет в живых. Значит, я всё-таки нашёл в себе смелость и силы изложить на этих страницах правду, в которой не мог тебе признаться. Надеюсь, ты простишь меня за это. Как и за всё остальное.

Хоть я и не заслуживаю твоего прощения.

Помню, как ты страдала после расставания с Кристофером, не догадываясь, что я, я один, повинен в том, что твоё сердце разбито. Это из-за меня расстроилась ваша свадьба. Это я ошибся, оступился. А платить пришлось тебе. Вам обоим.

Сайрес Холланд… Думаю, тебе знакомо это имя. Лорд-канцлер Хальдора, близкий друг короля, выдающийся политик, маг и… самый беспринципный, жестокий и бессердечный человек, которого я когда-либо знал. Только сейчас, после его гибели, я отважился об этом написать. О нём и о том, что он сделал с нашей семьёй.

Пальцы дрогнули, я в изнеможении откинулась на спинку кресла, устремив невидящий взгляд на пламя, глухо потрескивающее в камине.

Холланда я помнила и до сих пор хорошо помню, хоть и долгое время пыталась о нём забыть. Его взгляды, его улыбки. Его назойливое внимание, от которого меня начинало тошнить.

Мне было семнадцать, когда я впервые его увидела. Он приехал в Монтруар, чтобы выбрать для себя пару-тройку хальдорских чистокровных. Он любил лошадей. Вернее, любил их коллекционировать. И случайно перепутал меня с одной из них.