А потом буря настигла ее, и не осталось ни слов, ни мыслей.

Джулия не обратила внимания на пистолет Хита, пока тот не вернул его за пояс. У нее побежали мурашки по спине: когда они занимались любовью, заряженный пистолет лежал рядом на земле. Какие бы чувства они ни переживали, но в любую минуту Хиту могло понадобиться противостоять человеку, который наслаждался, убивая и причиняя боль. Она с тревогой наблюдала, как Хит спрятал пистолет, и так же тревожно встретила его взгляд.

– Я рада, что не увидела его раньше.

– Я тоже. – Он помог ей застегнуть крючки на бледно-зеленом шерстяном платье и с улыбкой добавил: – Мне не хотелось, чтобы он тебя отвлек. Однако пока Оклер не найден, неплохо бы и тебе носить пистолет. Для защиты.

Она выбралась за ним наружу, на дождь, и заколола волосы в тяжелый узел на затылке. Его спокойное принятие опасности встряхнуло Джулию.

А может быть, постоянное ношение пистолета было обычной частью его прошлого, чертой его профессии. Она вспомнила жуткие шрамы у него на груди. Его безжалостно пытали, но он выжил… и ничего не забыл. Он больше не будет беспечным.

А человек, который его пытал, сейчас находится в Англии. Но почему? Почему он заманил Рассела во Францию? Почему охотится за офицером, сбежавшим от него? Знает ли Хит истинную причину этого? Знает ли Рассел? Или же Арман Оклер просто сумасшедший, одержимый манией убийства? Есть ли какая-либо разумная причина его действий?

Она натянула на голову капюшон плаща.

– Может быть, нам стоит переждать грозу в пещере?

– Нет. Я хочу, чтобы ты поскорее оказалась дома, в безопасности. – Он с грустью оглянулся на пещеру, вновь скрытую пологом зелени. – Это ведь всего лишь одно из наших любимых детских убежищ.

– Кажется, репутация вашей семьи заслуженна.

Он схватил ее за руку, в глазах плясали дьявольские искорки.

– Что-то для пленницы ты слишком дерзка. Побежали?

Она кивнула. Как она любила, когда он делился с ней частицами своей жизни. Ее интересовало положение, которое он занимал в семье, уважение, с которым братья к нему относились… Он был не похож на других. И она с каждым днем ценила его все больше.

Когда спустя полчаса они добежали до вычурных кованых ворот поместья и ворвались в дом, на них не было сухой нитки. Гермия встретила их в вестибюле у входа, бледная, с расстроенным лицом. За ней толпилась небольшая кучка слуг, одетых в плащи и громоздкие сапоги.

– Вот и вы! – воскликнула она, ломая руки. – Я уже готова была отправить на поиски Хэмма и слуг.

Джулия почувствовала, что ее щеки заливает виноватый румянец. Она отбросила капюшон, не осмеливаясь взглянуть на Хита, чтобы не выдать себя. Бывая с ним, она теряла всякое представление о времени.

– Мы просто гуляли.

Гермия многозначительно посмотрела на латунные пуговицы сюртука Хита. Они были, очевидно, застегнуты не в свои петли, и винить в этом Джулия могла только себя: это она их застегивала.

– Джулия, вас не было почти три часа, – с упреком произнесла тетушка.

– Ну-у, – протянула Джулия, незаметно показывая Хиту, чтобы тот поправил пуговицы. – Мы пережидали ливень.

– В пещере, – добавил Хит. – В нашей пещере Аладдина.

– Она похожа на пещеру сокровищ, – кивком подтвердила Джулия.

Гермия смерила их холодным взглядом.

– Я полагаю, что оба вы проказливые и бессердечные. И вообще подозреваю, что вы ошибаетесь.

Хит обернулся к ней со скептическим, но сдержанным выражением лица. Каким-то ловким движением руки он ухитрился привести свои пуговицы в порядок.

– Ошибаемся? – недоуменно переспросил он.

– Да, ошибаетесь, – произнесла Гермия раздраженно. – Буря только начинается. Я предсказываю – худшее еще впереди.

В начале вечера дождь перестал. Джулия, Хит и Гермия с удовольствием поужинали холодным цыпленком, сыром и яблочными тарталетками, а затем удалились в маленькую гостиную. Гермия извинилась и пошла переодеваться ко сну. Она держалась вежливо, но с оскорбленным видом.

Хит и Джулия уселись перед огнем, являя собой картину тихого семейного счастья. Он сидел к ней в профиль, откинувшись на спинку стула, с подаренной ею книжкой на коленях.

– Знаешь, она немножко сердится на нас, – пробормотала Джулия, когда шаги Гермии стихли в коридоре.

– Думаю, мы сегодня ее перепугали, – кивнул Хит.

– Не могла же я объяснять ей, чем мы занимались, – вздохнула Джулия.

Белоснежные зубы Хита блеснули в проказливой усмешке.

– Но ее тревоги не беспочвенны. Я был беспечен.

– Беспечен? – скорчила, гримаску Джулия. – Ты взял меня в плен. В пещеру.

– Ну-у, у меня все-таки есть некоторый долг перед семейной традицией. Тебе повезло, что осталась невредимой. Не лишилась головы.

– Я лишилась сердца. Ты пленил его.

Хит медленно повернулся на стуле.

– Правда?

– Как ты можешь в этом сомневаться? – нахмурилась она, вглядываясь в его лицо.

– Никаких чувств к Расселу не осталось?

– Думаю, я никогда не питала к нему ничего большего, чем благодарность и дружбу. Возможно, я просто боялась одиночества. – Она повернулась к огню. – Кстати, как давно ты знал о нем?

– Знал – что? – осторожно уточнил он.

– Что он мне изменяет?

Хит наклонился вперед.

– А как давно ты знаешь об этом?

– Очевидно, не так давно, как ты. – Она воспротивилась, когда Хит постарался повернуть ее лицо к себе.

Зная Хита, она решила, что он, должно быть, долго боролся с совестью, не желая ранить ее. Он никогда не причинит боли намеренно. Возможно, сохраняя секреты Рассела, Хит надеялся защитить ее от боли. Но все сложилось бы гораздо хуже, если бы она оставалась в неведении.

– Почему ты мне не рассказал? Как ты мог позволить мне быть такой дурой?

– Ты никогда не была дурой, Джулия, – поторопился сказать он. – Это он дурак, что обманывал тебя.

– Но ты же знал!

– Я не хотел, чтобы меня выбрали за неимением лучшего.

Так вот в чем было дело. Гордый и благородный защитник хотел получить ее на своих условиях… по заслугам.

– А ты вообще собирался рассказать мне об этом?

– Только при величайшей необходимости. Я не хотел разыгрывать эту карту. В одном я уверен точно – я не позволил бы тебе снова уйти от меня. Рассел спас мне жизнь. И я вечно буду перед ним в долгу за это. – Он покачал головой, удерживая глазами ее взгляд. – Но я не потерпел бы, чтобы он забрал тебя у меня. По правде говоря, я ждал, когда смогу сказать ему, что ты моя.