часть покупок в одиночестве, и что младшему будет не интересно, ведь они уже там были, и встреча состоится в той же палатке — в центральной части, которую сняли утром для всей компании.

Миу продолжал что-то спрашивать в спину, но Коста развернулся и быстрым шагом отправился обратно — нужно успеть. Если он правильно запомнил утренние разговоры охранников до закрытия части рынков осталось не более шестидесяти мгновений.

* * *

На последних поворотах Коста почти бежал, боясь не успеть. Огибал прохожих, вклинивался в толпу, ни на миг не отвлекаясь от карты пройденного за сегодня пути, которая всплывала в голове.

…один поворот направо, двадцать шагов по прямой, загоны для лошадей огибали справа, затем поворот налево… нет, направо… потом обогнуть закрытую часть…

Память не подвела, как и всегда — через пять мгновений, он жадно пытался отдышаться, поправляя кади.

Успел. Он — успел. Рынок рабов ещё не закрылся.

Клеть стояла на месте и в ней сидели четверо мальчишек, серые от песчаной пыли. А «следящий за клетями южанин» лениво дремал в теньке в расстегнутом и откинутом в сторону кади, вальяжно забросив длинные ноги на какой-то ящик.

Коста сделал шаг вперед, но его остановил насупленный и очень недовольный Хаади:

— Я сам, господин. Вам не по статусу, раз уж вы решили и… не передумаете?

«Не передумаю» — кивнул Коста. Все, что хотел Хаади уже выспросил за квартал до, когда ему надоело просто следовать за господином, не понимая, куда они так спешат.

Хаади ругался. Хаади возмущался. Хаади отговаривал, говоря, что не за этим молодого господина отправляли в Да-ари, чтобы выкупать бесполезных рабов, и что это несусветная глупость, и что это ничего не даст — спаси этих четверых, остальные все равно будут проданы, и завтра место этих четверых займут другие, и… Хаади говорил много чего ещё. Говорил до тех пор, пока Коста не спросил, что было бы, если бы Наставник не вышел силой и ростом, был бы смазлив или бесполезен, и оказался бы в такой же клети? Ведь род Фу тоже в свое время купил Хаади на рынке, только как бойца? Что было бы, не будь у Хаади силы, чтобы он мог тренировать и защищать Наследника? Что было бы, если там в клети, сидел он — Хаади — и это его завтра сделали бы евнухом, а потом через четыре дня продали бы в «загон» на Арену? Тогда он тоже протестовал бы против покупки?

И тогда Хаади замолчал. Но замолчал неодобрительно, не оставляя надежды отговорить молодого господина от этой совершенно глупой затеи. И по дороге ещё несколько раз пытался вразумить — «чем тогда оплачивать заказ в лавке каллиграфии», «что скажет господин Глава Фу», «что скажет господин Дэй», «как накажут самого Хаади, что не уследил и не отговорил», но Коста решил твердо. Фениксы жгли карман. Почти прожигали, и он решил отказаться от заказа завтра. Золотой аванса ему не вернут, но зато, если он выкупит хотя бы одного… хотя бы одного единственного… сегодня ночью он сможет спать спокойно.

* * *

— Я не могу, господин, поймите, я уже сказал, что продам их через четыре дня после подготовки…

Распорядитель клетей уступать не хотел. Предлагал им других рабов — лучших, вместо этой «непригодной некондиции», уговаривал, лебезил, пока Коста не вытащил из кармана золотой и насильно вложил в руку южанину.

— Можете, — твердо и спокойно парировал Коста, приподняв рукав, чтобы был виден герб родового кольца. — Эти четверо просто не пережили… под-го-тов-ку, — произнес он по слогам. — Все знают, как небрежно работают лекари, эликсиров на рабов не хватает, стоит такая жара… Они просто не перенесли…процедуры.

Через пять мгновений торгов, и вмешательства Хаади, южанин, убедившись, что в притворе нет никого, и только они трое, наконец согласился и озвучил ценник, назначенный за живой товар:

— Местный пойдет за четыре феникса, он хоть и не вышел внешностью, но тих и послушен. Спокойных ценят. А пустынные твари — по фениксу штука…

— Один ранен, у него повреждена рука, — вклинился Хаади.

— Рука не помеха, если выкупают на смерть, — осклабился южанин. — Один феникс — или продажи не будет. Торга нет. Выбирайте. Или заберете четверых?

Коста прикусил губу, изучая тех, кто сидел в клети.

У него — пять фениксов, только пять. Чтобы выкупить всех — нужно семь, у него нет столько. Значит, он может купить либо троих пустынников, либо… одного рябого южанина и одного ребенка пустыни, но тогда двое останутся здесь. Спасти троих? Или двоих?

Рябой мальчик из клети смотрел спокойно и вдумчиво и чуть улыбался. Как будто знал, о чем они говорят, хотя слышать их не мог — на клети был купол. Мальчик изредка поднимал голову к небу — смотрел в синь, и на крыши, и потом снова смотрел прямо на него — Косту. И Коста честно признался себе, что вернулся в основном из-за него, точнее из-за его тонких длинных смуглых пальцев. «настоящего каллиграфа», и, потому что их завтра ждало тоже самое, что когда-то его.

— Господин, поторопитесь, рынок закрывается, но притвор я запираю раньше, что вы решили…

— Сними плетения, я хочу поговорить лично, чтобы выбрать.

Чары упали, южанин отпер клеть и Коста в сопровождении Хаади зашел внутрь, встретив четыре пары напряженных глаз.

— Хороший господин хочет купить кого-то из нас до… завтра, — сказал от лица всех рябой мальчишка, и Коста понял, что тот вовсе не так спокоен, как хотел показаться. — Спрашивайте, хороший господин.

— Вы нарушили закон?

— Нет, — твердо опять ответил за всех сразу рябой. — Они, — он указал на пустынников, — действительно просто позаимствовали кувшин, чтобы набрать воды из колодца. Вода низко, иначе не достать. И вернули бы. А я… вор, — закончил он спокойно. — Но не воровал, и здесь случайно и совсем не по этой причине.

Коста молчал, внимательно изучая малейшие изменения напряженных лиц.

— Я могу поклясться Немесом, хороший господин, — голос рябого наконец дрогнул. — Что нет вины, или пусть змей поглотит меня, и не видать мне удачи до конца жизни…Только заберите отсюда кого-нибудь.

Пустынники молчали, глядя на него почти не дыша… Коста на миг закрыл глаза и, наконец решил, что купит этого — рябого и того пустынника у которого повреждена рука, а за остальными вернется завтра, и подумает, где взять денег, и вообще подумает, но…

Ему на плечо опустилась тяжелая рука Хаади, а потом личный кошель Наставника перекочевал из внутреннего кармана ему на ладонь.

— Ваши деньги, юный господин, чтобы расплатиться, — Хаади произнес это глядя в сторону. — «Очень хороший господин» выкупает всех четверых. Готовь купчие, быстро, — рявкнул он в миг засуетившемуся южанину. — Господин может себе позволить!

Глаза четверки в клети вспыхнули калейдоскопом чувств, которые сменяли друг друга — надежда, страх, радость, опасения, надежда, и снова страх, что сделка не состоится, и снова надежда, и снова страх — если сделка состоится, то что ожидает их в будущем?

Коста сжал кошель, нащупал в кармане свои собственные пять фениксов и благодарно улыбнулся, хотя Хаади не мог увидеть его лицо под кади. От избытка радости перехватил горло, и он выговорил не сразу:

— Я в-в-в-выкупаю в-в-вас всех, — произнес Коста, обращаясь к мальчишкам. — Никто не останется здесь. Хотя бы сегодня… я могу это себе позволить.

Глава 45. Расто

Притвор малого рынка Да-ари, около клеток с рабами, приготовленными на предварительную продажу

Крыша

Он следил за ними целый день.

С того самого момента, как они появились у клети с Сизарем и тремя пустынышами до полудня. Появились, как будто соткались из воздуха, или их принесли духи Грани, принесли точно в притвор, который и найти то на рынке нельзя просто так с первого раза.

Следил, как они ошиваются вокруг, слоняются по рядам, прикрытые сверху легким куполом, который используют только торговцы средней руки. Можно подумать, нашелся хоть один идиот, кто принял бы это за чистую монету.

Пятеро разнеженных бездельников, одетых под сыновей лавочников, которые держат спину, как высокородные, брезгуют задеть люд даже краем одежд, и каждого сопровождает охрана.

Лавочники? Тогда он — сын Немеса!

Даже спрятав гербы под накидки, и нацепив сверху простые одинаковые кади, только слепой с Кривого проулка у Вторых врат