Она могла прийти в себя, понять, что лежит одна в чужой каюте, и отправиться в свою собственную. Это представлялось маловероятным. Во-первых, девушку тяжело ранили. Нормальный человек, придя в себя, позвал бы на помощь, поднял шумиху, поставил бы на уши всех стюардов, по крайней мере, проявил бы слабость. И уж точно полюбопытствовал бы, что же случилось. Во-вторых – и эта причина казалась куда убедительнее, – девушка не стала бы застилать кровать! Она не стала бы менять постельное белье, не стала бы надевать на подушку чистую наволочку, не стала бы прятать грязное полотенце и вешать чистое на тот же самый крючок. И все же кто-то это сделал. Морган вспомнил, как на простыню пролилась кровь, когда они уложили девушку на койку. Он вспомнил, как корабль качнуло и виски вылился на подушку и покрывало. Да, все постельное белье поменяли! Но зачем? И кто это сделал?

Второе объяснение казалось Моргану маловероятным. Можно предположить, что девушка притворялась. Сговорилась с Киножуликом и просто сделала вид, что ее ранили. Поступила так для того, чтобы отвлечь их внимание, пока неизвестный зашел в каюту Уоррена. Да, кинопленка была смехотворна, но эта запись могла иметь серьезные последствия, особенно учитывая существование государств, где открытое выражение пренебрежения к властям не считается чем-то смешным. Мир меняется, прогресс сделал новый виток, и кое-какие страны вернулись к мрачному абсурду самодержавия. В Англии или США эту запись не воспримут всерьез, посчитают очередной дипломатической ошибкой, из ряда тех, которые иногда совершают большие шишки. Но в других странах… И все же Морган не верил в столь изощренный план. Киножулик едва ли выиграл бы время на поиск кинопленки, если бы послал в соседнюю каюту раненую девушку, а главное, состояние девушки заставляло Моргана усомниться в ее притворстве. Травма головы была весьма серьезна, кровь сочилась из настоящей раны, глаза девушки закатились, так что видны были только белки. Она явно находилась без сознания. То не могло быть притворством. Девушку ударили, и ударили очень сильно.

О третьем объяснении ему даже думать не хотелось. Моргана пугала эта мысль. Говорили, что от борта корабля до дна океана – пять миль. Увидев убранную каюту, Морган ощутил облегчение, осознав, что Пегги Гленн ослушалась его и не осталась здесь. Кто-то зашел бы сюда и обнаружил ее здесь.

Эти мысли пронеслись в голове Моргана так быстро, что капитан Уистлер не успел и слова промолвить, прежде чем Морган повернулся к нему. Выражение лица капитана не предвещало ничего хорошего. Уистлер кутался в непромокаемый плащ, он ссутулился, пряча подбородок за воротник. При свете электрической лампы его лицо переливалось всеми цветами радуги. Особенно ярко смотрелся его левый глаз – кожа вокруг приобрела пурпурный оттенок. Капитан представлял себе, как сейчас выглядит, и это еще больше выводило его из душевного равновесия.

– Ну? – осведомился он. – Что это еще за шуточки? Где та женщина, которая тут якобы умирает? Где женщина, которой вы умоляли помочь? Разрази меня гром! Как вы смеете тратить мое время, когда у меня украли изумруд стоимостью в пятьдесят тысяч фунтов?! И этот изумруд где-то на корабле! А в этой каюте никого нет. И не было. – И вдруг ужасная мысль потрясла его до глубины души. – Вы ведь не станете утверждать, что тут кто-то есть, верно? Ну же, молодой человек, скажите мне, вы считаете, что тут сейчас находится раненая девушка? – Он попятился, не сводя с Уоррена глаз.

– Старина, это не шутотшки! – принялся увещевать его капитан Валвик. – Йа тепе кофорю, он не лшет! Йа ее фител, йа прикасался к ее колофе, йа принес ее сюта. И она пыла… – Шкипер не мог подобрать подходящие слова. Подойдя к койке, он поднял подушку и тряхнул ее разок-другой. Затем заглянул под покрывало. – Ну и ну! Фы ше не тумаете, што мы пришли не ф ту каюту, а?

Пегги, кутаясь в синий плащ Уоррена, поправила прическу и опустила ладонь на руку Уистлера.

– Это правда, капитан. Неужели вы не понимаете, что это правда? Вы полагаете, мы могли ошибиться в таком вопросе? Вон моя пудреница, видите? Я ее оставила в кресле. Та девушка была здесь. Я ее видела. Я к ней прикасалась. Может быть, она очнулась и ушла. На ней были желтое крепдешиновое платье и темно-зеленое пальто с…

Капитан Уистлер медленно обвел всех взглядом и зажмурился, прижав тыльную сторону ладони ко лбу.

– Не знаю, что и думать, – сказал он. – Разрази меня гром, не знаю. Я сорок лет хожу в море, тринадцать – под парусом и семнадцать – на пароходах, и я с таким еще не сталкивался. Мистер Болдуин!

– Сэр, да, сэр? – Старпом стоял за дверью. Его лицо сохраняло подчеркнуто невозмутимое выражение.

– Мистер Болдуин, что вы обо всем этом думаете?

– Ну, сэр, видите ли, – с сомнением протянул мистер Болдуин, – меня беспокоят все эти слоны и медведи. Не разобравшись в ситуации, не могу сказать ничего определенного, но мне кажется, что мы очутились в каком-то дурацком зоопарке.

– Слышать ничего не желаю о слонах и медведях, мистер Болдуин. Помолчите со своими слонами и медведями. Я задал вам простой вопрос и хочу получить на него простой ответ. Что вы думаете об этой истории с женщиной?

– Ну, сэр… – Старпом замялся. – Не могли же они все обезуметь, верно?

– Не знаю. – Капитан задумчиво смерил их взглядом. – О господи, либо они сходят с ума, либо я. Я их всех знаю, они люди порядочные и уж точно не стали бы красть изумруд стоимостью в пятьдесят тысяч фунтов. И все же… – Он протянул руку и коснулся койки. – Никто тут не лежал, могу поклясться. И никакой крови тут нет, что бы они там ни говорили. И где полотенце, которым они ее якобы обтерли? Где кровь на дверном косяке? Та женщина не могла просто сменить постельное белье и уйти отсюда, верно?

– Нет, – сказал Морган, глядя прямо на него. – Но кто-то мог. Я не шучу, капитан. Кто-то другой мог.

– И вы тоже, да? – ответил Уистлер, которого, казалось, уже ничто не могло удивить. – И вы?

– Кто-то перестелил постель, капитан, вот и все. И мне интересно – зачем. Слушайте, это займет всего секунду. Давайте заглянем под матрас.

Учитывая, что все это время Морган с отсутствующим видом разглядывал кровать, капитан не выдержал. Если ранее он собирался невозмутимо, хоть и насупившись, выслушать различные точки зрения по поводу этого дела, дальше он терпеть это не намеревался. Уистлер подобрал подушку и с силой швырнул ее на койку.

– Не буду я заниматься подобными глупостями, сэр! – прорычал он, но затем, вспомнив, где находится, успокоился. – Хватит с меня этого. Может, вы правы, а может, нет. Я не стану спорить, но меня ждут более важные дела. Сегодня я созову собрание и устрою самый тщательный обыск из всех, которые когда-либо проводились на суше и на море. Этот слон где-то на борту, и разрази меня гром, если я не найду его, даже если мне придется разобрать корабль на кусочки. Вот что я сделаю. Лично займусь досмотром каждого пассажира. Я здесь главный, я могу обыскивать чьи угодно каюты. Вот что я сделаю. А теперь, будьте любезны, не загораживайте проход.

– Послушайте, шкипер, – сказал Морган, – признаю, от нас пока было не много толку, но может, нам стоит объединиться?