— Победа силти! — заявил громогласный и невидимый рефери.

Планета рванулась прочь, покрываясь огненными сполохами, развалилась на куски. Светящиеся осколки рассыпались на более мелкие, и те очень скоро исчезли в темноте космического пространства. Мрак отступил, удаляясь, превратился в черноту, заполняющую без остатка черные зрачки фантастического существа.

Гипнотическое наваждение неподвижных глаз мгновенно развеялось, уступая место ощущению неуверенности и вины.

«Они вычислят меня», — почувствовал Дмитрий чужую испуганную мысль. Дрожащее розовое тело покрылось крупными маслянистыми каплями. Он зажал нос, стараясь спастись от запаха концентрированного страха — испуганный Русса жутко вонял. Вздрагивая всем телом, громко взвизгнул.

Мгновение… и все пропало: подмигивающие звезды, безумные сражения, бездонные глаза и, наконец, сам гуорк. Словно ничего и не было.

Утомленный дневными впечатлениями мозг отключился, продолжил свое путешествие по царству Морфея без фантастических снов…

— Ты смотрел четвертую часть фильма «Звездный десант?» — спросил Анатолий, как только открыл глаза.

Дмитрий проснулся давно, но вставать не хотел.

— А она уже вышла? — насторожился он, чувствуя подвох.

Привычка поваляться в постели — может, и вредная, но безумно приятная. Приоткрыв один глаз, он с удивлением уставился на телохранителя.

— Вышла или нет, не знаю, но я ее сегодня ночью посмотрел. Как вспомню, так вздрогну: жуткое зрелище, — Анатолий вынырнул из-под одеяла, спустил ноги с дивана.

— Раки убивали трехруких тварей на ледяной планете? — прошептал Дмитрий, с замиранием сердца ожидая ответа. Впрочем, по расширяющимся зрачкам Анатолия он уже понял, что услышит.

Телохранитель удивлялся недолго — до первого зевка.

— Подсматриваешь понемногу? Извращенец! — обиженно выдохнул он, но в последний момент сфальшивил, задержал воздух в груди. Вместо предполагаемой обиды получилось восхищенное удивление.

— Я видел тот же сон.

— Не сон! — крякнул Анатолий.

Он начал утреннюю зарядку: приседал, задирал ноги, подпрыгивал.

— Что значит — не сон? — удивился Дмитрий.

— Это был не сон! — выкрикнул Анатолий в перерыве между прыжками. — Для меня это были… как бы наводки чужого сна. Только сейчас начинаю понимать, почему у меня иногда перевод пропадал, и картинка путалась: то жуки, то бабы с клешнями вместо рук! — телохранитель закончил прыгать, задумался, устраиваясь на краю дивана. — И какой, к черту, перевод во сне? Похоже, это я — наблюдатель поневоле. — С ума с тобой сойти можно.

Он опустил голову. Глубоко вздохнул, громко выдохнул. С минуту посидел молча, затем вскочил и бросился бегом из комнаты.

— Кто не успел, тот опоздал! — раздался из ванной его торжествующий крик.

Зашипела вода, словно кто-то разбил яйцо на раскаленной сковородке, и Анатолий загорланил старую жизнерадостную песню:

«Утро красит нежным светом стены древнего Кремля, просыпается с рассветом вся Советская зем…»

Если вы смогли выгнать враждебного вируса-симбионт а из своего организма в компьютерную сеть, то почему бы ему не попробовать вернуться и не отомстить вам в реальном мире?

Советская земля так и не успела проснуться — в дверь позвонили, и старательный певец на минуту прервался.

На пороге появился заспанный Иван Петрович Пугачев. Помятое лицо, взъерошенная шевелюра, отсутствующий взгляд — типичный портрет нетипичного интеллигента, всю ночь решавшего глобальные проблемы. Можно было предположить, что он только сейчас проснулся — не успел умыться и привести себя в порядок.

— Ребятишки! Мы там поесть приготовили с профессором, — махнув рукой куда-то вниз, он тут же поправился.

— Вернее, готовил профессор, пока я спал. У вас-то, наверное, шаром покати, так что добро пожаловать к нашему столу.

— А что, разве профессор у вас ночевал? — удивился Дмитрий.

— Мы до самого утра проговорили, и он решил остаться.

— …вся Советская земля, — донеслось из-за деревянной двери.

Иван Петрович прислушался, хмыкнул, качнул головой.

— У вас душ свободен? — Дмитрий кивнул в сторону взвывшей двери, неожиданно перешедшей на фальцет. — Нью-Витас еще долго плескаться будет.

— Нет! У нас та же история. Я умывался на кухне, — захватив взлохмаченные волосы пятерней, Пугачев попытался пригладить непокорные вихры. — Профессор встал с утра пораньше, наготовил еды на батальон и пошел отмокать. Репертуар только у него печальный, не такой, как у вашего певца: все вокруг «Сулико» вращается, хоть и с некоторыми интерпретациями.

Проводив Иван Петровича, Дмитрий почистил зубы над кухонной раковиной и стал ждать выхода Анатолия. Прежде чем знаток песенного репертуара времен развитого социализма появился на пороге кухни, разгоряченный и девственно чистый, Димке пришлось прослушать еще несколько неизвестных шедевров минувшей эпохи.

Через несколько минут они с Анатолием стояли на пороге квартиры Пугачевых. Дмитрий нажал кнопку звонка. В ответ на неприятное треньканье в квартире что-то загрохотало, словно в прихожей уронили шкаф. Входная дверь открылась, и на пороге появился Ванькин. Перевязанная грязным бинтом, голова здоровяка придавала ему сходство с партизаном времен Великой Отечественной войны, сошедшим с экрана телевизора.

Дмитрий был готов к такому повороту событий — он еще на лестнице ощутил мысленное присутствие атлета. Другое дело — Анатолий. Смотреть на него без улыбки было невозможно: открытый рот, выпученные глаза.

— Но… Как? Ты же! Взрыв! — телохранитель, с трудом выталкивая слова, заикался.

— Я тоже рад вас видеть, — улыбнулся Ванькин, вконец вводя Анатолия в ступор.

— Шутит? — удивленно выдавил тот. — Нет, господа, это — не Ванькин! Плохая подделка! — пискляво прокричал Анатолий, задирая голову к потолку.

Из-за широкой спины раненого атлета, как из-за стены, выглянул Иван Петрович. Развел руки в стороны и, оправдываясь, пролепетал:

— Вот! Только что зашел.

Анатолий подошел к Ванькину вплотную и, хлопнув по плечу, улыбнулся:

— Мы рады.

— Я же говорю вам. Как только на улице стихло, я сообразил, что пришло время тяжелой артиллерии. Еще до того, как мы с профессором заскочили в подъезд, я заметил базуку за спиной. Думаю, ребята, серьезные, не в шашки играть пришли. Сообразить-то успел, а спрятаться — нет. Метнулся к подвалу, ну тут и зашелестело. Ба-бах! Рвануло так, что кишки к спине прилипли! Взрывная волна — пинком под жопу. Повезло еще, что дверь оказалась незапертой, и петлями внутрь — сбавила скорость. Я при памяти, хотя соображал туго, — задыхаясь от непривычного многословия, Ванькин замолчал, перевел дух и продолжал уже более размеренно: