— Думаешь, стоит, Артемис? — Подтянутый, в безупречном костюме, Руперт походил скорее на консультанта, пришедшего с деловым визитом, чем на мужа, решившего навестить жену. — Дестини тут всех переполошит громкими воплями, когда увидит, что ты по-прежнему упрятана в гипс. Мне придется уносить ее, ревущую и брыкающуюся, а ты так расстроишься, что давление у тебя подскочит до верхней планки. Может, тебе лучше вообще не прощаться с ней?

Артемис понимала, что Руперт прав, но не могла заставить себя последовать его совету.

— Я не увижу ее еще долгие месяцы, — неуверенно возразила она. — Я должна попрощаться с ней, Руперт. Может, если Мариель придет вместе с малышкой, Дестини не так перепугается?

Но Артемис напрасно надеялась. Дестини испугалась так же сильно, как и в первый свой приход.

— Вот почему в больничные палаты не разрешают приводить детей младше восьми лет, — раздраженно заметил Руперт, пока Мариель пыталась успокоить Дестини, а Артемис лежала и обливалась слезами, беспомощная, словно ощипанная курица. Он глубоко вздохнул, стараясь подавить растущую досаду и злость, и повернулся к Дестини: — А теперь будь большой храброй девочкой и поцелуй мамочку на прощание.

Дестини изо всех сил старалась быть послушной. Она обхватила Артемис за шею и покрыла ее лицо мокрыми липкими поцелуями. Ее маленькое тельце содрогалось от рыданий.

В палату вошла медицинская сестра, и Руперт подхватил девочку на руки.

— Мамочка! — отчаянно взвизгнула она, когда отец поставил ее на ноги перед Мариель. — Мама! Мама!

Взяв Дестини за руку, Мариель попыталась вывести ее из палаты, но девочка вырвалась из ее рук и с такой силой вцепилась в кровать, что едва не сбила блоки, удерживавшие правую ногу Артемис.

Руперт с побелевшим лицом сгреб девочку в охапку и понес к двери. Расстроенная Мариель поспешила выйти вслед за ним.

— Мамочка! — пронзительно кричала Дестини, извиваясь в его руках. — Хочу к маме! К маме! К маме!

Дверь за ними захлопнулась, но оглушительные крики Дестини отчетливо доносились из коридора. И лишь когда Руперт с девочкой на руках вошел в лифт и поехал вниз, рыдания наконец затихли.

Теперь, когда Дестини не было рядом, Артемис дала волю слезам. Меньше всего ей хотелось причинять девочке боль, и вот из-за проклятой аварии им придется разлучиться.

— Но зато потом мы больше никогда не расстанемся, мой ангелочек, — прошептала она, глядя на фотографию Дестини на столике рядом с кроватью. — Когда я выйду из больницы, мы с тобой будем счастливы, и ты забудешь все эти ужасные месяцы без мамочки, обещаю тебе.

Четыре дня спустя, рано утром, в палату заглянула одна из сиделок. Вместо того чтобы войти в комнату и, как обычно, приветливо поздороваться, она лишь бросила на Артемис странный взгляд, попятилась и исчезла, оставив закованную в гипс пациентку в полном недоумении.

Через пять минут появилась старшая медсестра. Обычно она совершала ежедневный обход палат в четыре часа пополудни, но сегодня почему-то решила нарушить график и явилась до завтрака. При виде ее Артемис удивленно подняла брови.

— Скажите на милость, что случилось, сестра? — шутливо поинтересовалась она. — Должно быть, меня хотят перевести в другую больницу?

Сестра, отводя взгляд, хмуро покачала головой. От ее мрачного лица у Артемис поползли по спине мурашки.

— Что это значит? — Если бы Артемис была в состоянии двигаться, она бы села и выпрямилась, но, прикованная к кровати, она могла выразить свою тревогу лишь голосом и взглядом.

— Боюсь, у меня для вас очень плохие новости, миссис Гауэр.

В палату вошли сиделка с изогнутым лотком и шприцем в руках и англиканский священник.

При виде его тревога Артемис сменилась ужасом.

— Что-то с моим мужем? — спросила она помертвевшим голосом, пытаясь вспомнить, не сегодня ли Руперт должен был лететь домой из Испании, оставив Дестини на попечение Мариель. — Авиакатастрофа? Он пострадал?

Сестра и викарий присели на край ее кровати.

— Произошел несчастный случай на воде, миссис Гауэр, — сказала сестра, сжимая руку Артемис. — Это случилось вчера вечером, но когда новость дошла до нас, вы уже спали и врач решил, что не следует вас будить.

— Руперт мертв? Руперт утонул? — Это казалось полной бессмыслицей. Как он мог утонуть? Ведь Руперт — великолепный спортсмен. Он силен и пребывает в отличной форме.

— Речь идет не о вашем муже, миссис Гауэр, — мягко заметил викарий. — О вашей дочери.

Артемис открыла рот, чтобы закричать, но не издала ни звука. Неподвижная и беспомощная в своем гипсовом панцире, она вдруг ощутила, как ее засасывает исполинский водоворот. Мир вокруг нее опустел, лишился красок, стал серым и тусклым.

Это был мир кошмаров.

Мир, от которого ей никогда не спастись.

Мир без надежды.

Мир без Дестини.

Успокоительные средства, которые ей кололи или давали в виде таблеток в последующие двадцать четыре часа, позволяли Артемис оставаться спокойной — точнее, изображать спокойствие.

В палату привезли тележку с телефоном, чтобы Артемис смогла поговорить с Рупертом.

— Где ты был, когда это случилось? — спросила она, не узнав собственного голоса. — Как это произошло?

— Она плавала в детском бассейне. Ничто не предвещало беды. С ней была Хуанита…

— Хуанита? Какая еще Хуанита? А где была Мариель? Где был ты?

Она услышала, как Руперт на другом конце провода нерешительно откашлялся.

— У Мариель тяжело заболела мать, как раз в тот день, когда мы приходили к тебе в больницу. Я решил, что найму няню на месте, уже в Марбелье. Мариель собиралась прилететь позже, когда позволит здоровье матери. Это было вполне разумное решение, Артемис…

— Разумное решение? Разумное? — Артемис почувствовала, что вот-вот задохнется, словно ее поместили в безвоздушную камеру, откуда невозможно выбраться. — Ты оставил нашу дочь… ты подбросил Дестини какой-то испанской няньке, которую нашел в этот же день…

— Я нанял ее накануне. Когда мы только прилетели.

— …и она оказалась настолько невнимательной, настолько слепой, что позволила ребенку утонуть в детском бассейне в фут глубиной!

— Она оставила ее на какую-то минуту, Артемис. Хуанита вернулась в дом за кремом от солнца. Как ты правильно заметила, уровень воды в бассейне всего один фут. Это совершенно безопасно. Произошел ужасный, невообразимый, трагический несчастный случай, дорогая.

— А где был ты?

Ей не нужны были его оправдания или уверения, что произошла трагедия, которую никто не мог предвидеть. Ее поразили холодное самообладание и собранность Руперта. Ей хотелось видеть его уничтоженным, разбитым горем, как она сама. Артемис хотела заставить его признать свою вину. Ведь это он оставил Дестини на попечение няни, о которой ровным счетом ничего не знал.