– Сьюзен, поговори со мной, – попросила Верити. – Хоть намекни, в чем тут дело.

Затем Ожье налила еще кофе, добавила молока и сахара и принялась перекладывать бумаги, отыскивая осмысленные комбинации. Но ни одно сочетание не казалось содержательнее других. Конечно, вполне может быть, что некая мелкая, но существенная особенность ускользает от внимания. Если нет, то суть, скорее всего, в содержании отдельных документов, а не в их упорядоченности. Ни одна из этих бумаг не значила бы для местного жителя ничего особенного. Конечно, кто-то счел бы их подборку странной, особенно если бы узнал о ее принадлежности молодой американской туристке. Но ничто не указывало на принадлежность к другому миру. Ни единого предмета, которого нельзя раздобыть в обычных библиотеках и книжных магазинах. Никаких секретных чертежей или копий документов с Земли-1, ничего хотя бы отдаленно намекающего на то, что Сьюзен Уайт – инопланетянка, прибывшая по квазичервоточине из невообразимо далекой части Млечного Пути.

Ожье изучила бумаги еще раз, проверяя, не упустила ли чего. Но если тут нет тайнописи, микроточек и прочего в том же роде, собранные Сьюзен документы не содержат ничего способного дать повод для тревоги. Иначе говоря, попав к местным экспертам, они не причинили бы никакого вреда. Скорее всего, бумаги были бы выброшены и лишь коробка из-под печенья оставлена для хозяйственных надобностей.

Но Калискан и его люди предприняли весьма рискованную операцию, чтобы вернуть бумаги. Причем именно вернуть. И речи не шло о том, чтобы уничтожить или выбросить их. Они понадобились самому Калискану, а значит, есть резон считать, что их содержание исключительно важно.

Авелингу и его людям известно значение находки Сьюзен Уайт. Ожье об этом не стали говорить, опасаясь, что она испугается и откажется. А Верити не расспросила как следует о поручении, прежде чем соглашаться. Калискан и его люди рассчитывали, что она ухватится за любую возможность избежать трибунала и не задумается над смыслом задания. И они оказались правы: Верити охотно подыграла им.

– Верити, какого же дурака ты сваляла! – упрекнула она себя.

Качая головой, Ожье снова посмотрела на разложенные бумаги.

– Ты же знаешь, что это такое, – обратилась она к воображаемой Сьюзен Уайт. – Ты понимала, что за это могут убить.

Верити взяла самую большую карту и впервые присмотрелась к ней. Зачем она в коллекции? Похожую можно купить задешево почти в любом книжном магазине. Такую Сьюзен уже наверняка переправляла через портал.

Ожье раскрыла карту полностью, осторожно уложила поверх всего прочего. Политико-географическая карта заняла половину кровати. На бумаге виднелись отрезки, начерченные темно-синими чернилами. Как и Флойд когда-то, Верити поскребла их ногтем, чтобы убедиться: нанесено поверх оригинальной печати. Линии образовывали наклонное «L». Одна перекладина – от Парижа до Берлина, вторая – от Парижа до Милана. Города были обведены теми же чернилами, аккуратно выписанные цифры над ними обозначали, наверное, расстояния в километрах. Но зачем расчерчивать карту, отмечать расстояния? Непонятно. Чем же она так важна, что ее нужно любой ценой вынести с Земли-2? Эта же информация вполне доступна в архивах Заросли.

Ожье сложила карту, стараясь не повредить бумагу. Когда карта легла на прежнее место, внимание Верити привлек билет на поезд. Спальное место, ночной экспресс. Куплен билет незадолго до смерти Сьюзен, отъезд запланирован на дату, до которой она не дожила.

Ожье просмотрела другие бумаги – не найдется ли еще чего-нибудь связанного с Италией или Германией, и обнаружила официального вида письмо от концерна тяжелого машиностроения, расположенного в пригороде Берлина. Письмо было напечатано на очень хорошей бумаге, шапка – алой краской. Внедренный в голову Ожье немецкий дешифровал содержимое письма с машинной эффективностью.

Письмо – наверняка часть долгой переписки – было ответом на предыдущий запрос и касалось изготовления деталей на заказ. Насколько Верити поняла, речь шла об отливке и обработке трех больших металлических шаров на берлинской фабрике «Каспар металз». В письме также говорилось о доставке шаров и сопутствующих деталей в Париж и Милан и об их установке. Можно было заключить, что шары очень большие и тяжелые. Они неудобны для перевозки самолетом, да еще на такие внушительные расстояния. В письме подчеркивалась сложность доставки изделий в идеальной сохранности, как того требовал «скульптор», и обосновывалась необходимость дополнительных расходов.

Металлические шары. Интересно зачем?

Верити поискала что-нибудь еще, относящееся к немецкому контракту. Почти сразу нашелся аккуратно выполненный эскиз шара, подвешенного в массивной оболочке посредством множества тонких пружин или тросов. Диаметр шара на эскизе превышал три метра.

Жаль, что сейчас нельзя обратиться к родным архивам. Хоть и не слишком богатые, они могли бы пролить свет на предназначение таких шаров. Может, и на Земле-1 некий амбициозный скульптор устраивал похожую инсталляцию, а Сьюзен Уайт просто взяла ложный след, приняв артистическую прихоть за нечто подозрительное. Информация о столь эксцентричной скульптуре имела шанс пережить Забвение.

Но даже если и так, история Земли-2 уже на двадцать лет разошлась с историей Земли-1. Очень маловероятно, что на столь удаленной временно́й линии дерзкий скульптор станет заниматься тем же, что и его двойник на Земле-1.

Та же самая логика применима, если шары имеют отношение к секретному научному или военному проекту на Земле-2. Пусть даже что-то подобное и предпринималось на Земле-1, вряд ли точно такое же происходило в развившейся по-другому альтернативной Европе. Однако нужно признать: если имеется весомая стратегическая причина для чего-либо, это что-либо могло иметь место в обеих историях, вопреки разнице в политической обстановке. Но само собой, техника, требующая солидной научной базы, едва ли возникнет на Земле-2 раньше, чем на Земле-1. На альтернативной Земле наука почти не продвинулась с уровня 1939 года.

Но тут открывается пугающая возможность: что, если проектом, обнаруженным Сьюзен, занимаются вовсе не аборигены?

Но кто тогда? И что они собираются делать? Верити чувствовала: хотя ответ еще далеко, она на правильном пути. Ей чуть ли не виделся призрак Сьюзен Уайт, кивающий энергично и зло, отчаянно желающий, чтобы она сделала дьявольски простой и очевидный вывод.

Но Ожье не могла. Пока не могла.

Она посмотрела на часы. Почти одиннадцать. Остался всего час, чтобы добраться до нужной станции метро.

Верити торопливо, но осторожно собрала документы, завернула в лежавший на столе лист писчей бумаги и сунула назад в сумку. Хорошо бы рассмотреть как следует и остальное, но время – недоступная роскошь. Услышав от Авелинга о ненадежности связи, Ожье решила не медлить с возвращением домой. Пусть живая память Парижа и чаровала, пусть больше всего на свете хотелось остаться, изучить – но превратиться в пленницу Парижа не улыбалось совсем.

Ожье подошла к окну и раздвинула тонкие гардины. После ее возвращения в гостиницу пошел октябрьский дождь, приглушивший городской шум. Она на мгновение застыла, глядя на суетящихся внизу пешеходов с темными зонтиками и поблескивающими дождевиками. Невозможно не считать здешних жителей настоящими людьми. Они ведь живут, думают. И в то же время само их существование – фальшь.