Решительно взглянув вверх на Ковальского, Маргарита Романова рассчитала силы и снова вскинула правую руку. На сей раз мужчине удалось крепко схватить девушку. Взревев от натуги, словно медведь, он с силой резко потянул её вверх, внутрь кабины вертолета. Край платформы нещадно прошелся Марго по груди и животу, но ей было абсолютно плевать.

Оказавшись на горизонтальной плоской поверхности, девушка сжалась, подобрав ноги под себя, улегшись в позе эмбриона, и шумно задышала. Ковальский рухнул рядом с ней в пассажирское кресло, а Ратцингер тут же захлопнул дверцу, благодаря чему уши перестало закладывать от грохота винтов.

Примерно минуту Марго не могла поверить, что еще жива. Она положила ладонь на грубый резиновый коврик, которым был застелен пол кабины вертолета, и гладила его как будто даже с нежностью. Обезумевшее от страха сердце успокаивалось, уменьшая кровяное давление и давая отбой гормональной системе касательно выброса адреналина. Пульс замедлялся, стук в висках ослабевал, пока дыхание восстанавливалось.

– О боже… – простонал Ратцингер, смотря на исчезнувшие руины небоскреба.

Марго не слушала дальнейших его слов. Перед её глазами был лишь гладкий каменный предмет с пятью странными углублениями.

Сфера.

Ради неё сеттиты были готовы пойти на убийство и уничтожение собственного логова. Из-за этой безделушки Марго и остальные чуть не погибли.

Девушка точно знала, по чьей вине все это произошло. Только один человек мог такое организовать и провернуть. После этого у неё не осталось никаких сомнений.

– Он пытался убить нас… – пробормотала она, как только собралась с духом.

– О ком вы? – спросил недоумённо Ковальский, которому тоже понадобилось время, чтобы прийти в себя. – О культисте?

– Нет, о вашем начальнике.

– Ты опять за свое…

Такой ответ разъярил Марго – она сама поразилась, откуда у неё взялись силы на такой приступ злобы.

– Да как же вы не понимаете?! Все же на поверхности!

Ковальский мгновенно нахмурился и уставился на неё взглядом проницательных серых глаз.

– И что же конкретно?

– Только Ряховский знал, что мы отправимся с вылазкой в небоскреб! Вы сами сказали в машине о подключении штаба к камерам в шлемах бойцов. Значит, Ряховский видел абсолютно все! Он видел, когда мы вошли внутрь, как поднялись, как нашли тайный ход, как проникли в святилище и бросились в погоню за жрецом! Только Ряховский мог дать команду на взрыв…

– И именно он заложил бомбы в башне? – закончил саркастично Ковальский, которому, похоже, была противна мысль о причастности его начальника к терактам в городе и убийству его друга. – А Алиса, которая без его разрешения даже в туалет ходить не решается, предупредила нас об эвакуации исключительно по доброте душевной?! Не пори чушь, Марго.

– Фройляйн может быть права, – включился в разговор Ратцингер, не сводя глаз с огромного пылевого облака на земле. – Ведь мы ищем человека Ордена в рядах ФСБ, в чьем существовании сомневаться не приходится. На протяжении всего этого дня он вставлял всем нам палки в колеса.

– Это вы верно подметили, господин Ратцингер, – Ковальский откинулся на спинку сидения, сложив руки на груди и заговорщически ухмыльнувшись. – С того самого момента, как мы сформировали нашу оперативно-следственную команду в том составе, в каком она существует на данный момент, кто-то начал передавать сведения нашим противникам. Причем эти самые сведения были известны только участникам группы, поскольку мы с Альбертом толком даже не обговаривали с руководством детали расследования, опираясь исключительно на его авторитет. Хотя мы ведем с ним это дело уже две недели, никаких утечек не было. До сегодняшнего дня.

Несмотря на гул двигателя снаружи, в кабине повисла гнетущая тишина. Штефан Ратцингер смотрел на Александра Ковальского широко раскрытыми глазами, в которых читались шок, досада и гнев.

– И подгадать нужный момент для взрыва лестницы можно было только в том случае, если ты сам уже по ней успел подняться, – закончил федерал.

В тот же миг Ратцингер побелел, а затем покраснел, на его скулах заходили желваки.

– Вот, значит, как вы решили мне отплатить за мои услуги? – процедил немец. – Все вы, чекисты, одинаковые. Служите своим начальникам и покрываете их, как только через погоны рога прорастают…

– Я бы на вашем месте язык-то прикусил, господин специалист по египтологии. По прибытии в штаб-квартиру мы вас хорошенько обыщем на предмет следящих и записывающих устройств. Не сомневаюсь, что мы их обнаружим, и тогда факт вашей работы на культистов доказать будет легче легкого.

– Вы ничего не найдете. У меня ничего подобного нет, потому что я не работаю с вашими террористами. Вы не там ищете.

– А я убежден в обратном, – Ковальский смотрел Ратцингеру прямо в глаза, словно заняв своей огромной фигурой все пространство вертолета.

Здесь, на высоте в сотни метров, сбежать шпиону Ордена было некуда.

Марго смотрела на Ратцингера снизу вверх с непониманием и ужасом. Внутри неё все перевернулось, однако с неохотой девушка признавала, что версия Ковальского ничем не лучше и не хуже её собственной. С самого осмотра квартиры её отца Ратцингер сопровождал следственную бригаду, принимая непосредственное участие в расследовании, в разгадывании загадок и в рассуждениях, призванных установить истину. В любой момент он мог ускорить или затормозить движение федералов, запутать их ложными наводками и наигранными ошибками в расшифровке так, чтобы сеттиты успели обеспечить себе безоговорочную победу в противостоянии. Оперативные сводки из штаба противника позволяли культистам заранее знать о каждом шаге следственной группы и успевать перекраивать планы на ходу. При этом Ратцингера вряд ли бы кто-то заподозрил в соучастии, так как его связь с культистами была неочевидна и сводилась к простому увлечению Орденом Сета.

От Марго ускользало лишь одно: с чего вообще Ковальский заподозрил Ратцингера и почему раньше не забил тревогу? Чего он выжидал? Вряд ли подобного забега наперегонки со смертью в логове врага, чтобы затем эффектно триумфально разоблачить шпиона. Ковальский не производил впечатление человека, любящего театральные эффекты в духе Эркюля Пуаро.

В последнем жесте отчаяния Ратцингер обратил свой взор к Марго и склонился над девушкой.

– Не верьте ему, Маргарита Владимировна! – воскликнул он. – Вспомните, что я вам сказал на Останкинской телебашне! Тогда вы усомнились в моих словах, но теперь вы видите подтверждение! Для этих нелюдей нет ничего святого! Я помогал вам, как мог, подвергал свою жизнь опасности, чтобы потом меня так голословно обвинили?!

– Что вы обсуждали с нашим ценным свидетелем? – спокойно и с нескрываемым торжеством спросил Ковальский у Ратцингера, отчего тот побелел, как полотно.

Лицо Марго исказилось от негодования, поскольку она сразу поняла, о ком шла речь.