– Теперь, – продолжил айтишник, – на основании результатов анализа фоновых отображений на фотографиях, которые вы смогли раздобыть в Сети, мы триангулируем местоположение статуи в пространстве и сопоставим с нашей моделью на предмет уточнения с целью проверки прежних результатов.

Взглянув на раздраженное лицо Ковальского, Марго поняла, что федерал разделяет её отношение к происходящему. За всеми этими демонстративно заумными словами программист прятал собственную неуверенность и стремился придать себе важности в ситуации, когда каждая секунда на счету и нет никакой необходимости в дешевом выпендреже.

– Можете выражаться яснее? – рыкнул лейтенант. – У нас маловато времени. Террористы могут сбежать навсегда.

Программист затарахтел еще быстрее:

– Короче говоря, мы создали трехмерную модель небоскреба со статуей на основании чертежей и снимков здания вместе с изваянием. Затем, на всякий случай, проверили точность её положения, проделав ту же операцию, но взяв за основу не чертежи, а задники фотографий. Сейчас я помещу полученную модель на плоскость, где расположу карту города, сравняв масштабы.

В соседнем окне появилась северо-западная часть карты Москвы. Техник повернул модель так, чтобы собравшиеся смотрели на неё сверху, перетащил на план столицы и совместил с положенным ей местом. Затем щелкнул еще пару раз, строя вспомогательную линию, – условное изображение направления взгляда Цербера. Бесконечная прямая красная линия рассекла город на две части. Увидев это, Марго хотела возмутиться, почему ничего подобного они не проделали раньше, отчего ей пришлось проводить похожие манипуляции с пентаграммой на карте вручную, но предпочла промолчать.

Все трое присутствовавших в комнате членов оперативно-следственной группы поднялись со своих мест и приблизились к карте на экране проектора, стараясь не заслонять его свет. В очередной раз за день все взгляды были прикованы к своеобразному меридиану, пересекшему город наискось с северо-запада на юго-восток.

На его пути, как и в прошлый раз оказалось множество домов и районов. Трижды линия пересекала Москву-реку, однако все примечательные на первый взгляд места оставались в стороне. На секунду Марго допустила, что сеттиты могли вывезти часть взрывчатки с собой и готовить новый теракт, но эта мысль никак не укладывалась в выведенную ими теорию.

Выведенную Ратцингером теорию.

Вспомнив об обвиненном в соучастии с сеттитами немце, Марго была вынуждена уже сильно призадуматься. Если немец и вправду на них работал, то под сомнение подпадает все то, что он говорил им прежде. Ведь ему ничего не стоило дезинформировать федералов, чтобы обеспечить победу своих нанимателей. Хотя члены группы и прошли по следу из загадок до конца, не было никакой уверенности, что в подсказках нет двойного дна. По-хорошему, следовало бы перепроверить все их действия и предположения с того самого момента, как девушка нашла подсказку в квартире отца, однако времени на это ушло бы слишком много.

А сейчас у них работы хватало.

– На этой линии тысячи домов! – воскликнула Алиса, сощурив глаза за стеклами своих очков. – Они могли укрыться в любом!

– Среди них вряд ли много заброшенных, – пожала плечами Маргарита. – Полагаю, стоит начать с этого. Вдруг у кого-то с недавних пор завелись нежданные соседи.

– А это что за светло-зеленое пятно на карте? – Ковальский ткнул в единственную область на линии, отличавшуюся от всех остальных по цвету.

Желтые улицы и магистрали окружали серые жилые дома и промышленные зоны, зеленым были отмечены парки и скверы. А вот светло-зеленым…

Программист ударил по клавишам и увеличил участок карты.

Когда тот предстал перед группой в увеличенном масштабе, Марго ощутила волнение и трепет. Сейчас она уже не сомневалась, что они ничуть не ошиблись, хотя поначалу могло показаться, что их версия безумна.

Поверх светло-зеленого пятна на карте виднелось изображение православного креста, а надпись под ним гласила, что это территория Ваганьковского кладбища.

Увидев участок карты с Ваганьковским кладбищем, по территории которого проходила красная линия взгляда Цербера, Алиса Маркова испытала смешанные чувства. Сначала непонимание, близкое к возмущению, а затем и своего рода восхищение. Ей тут же пришли на ум слова пойманного сеттита.

Не ходите за мертвыми.

Та самая фраза, которая уже не раз звучала за сегодняшний день и привела их к месту последнего теракта на Савеловском вокзале. По иронии судьбы теперь сеттиты указывают к западу от Белорусского вокзала – места первого теракта.

Алиса поняла, что теперь фраза культиста приобретает для следственной группы совершенно иной смысл. Логично было предположить, что сеттит мог употребить её намеренно во время допроса, поскольку Ратцингер скорее всего присутствовал бы на нем. Либо в самой комнате, либо за односторонним стеклом – немец все равно бы услышал секретную фразу, призванную подсказать ему путь к бегству после того, как террористическая операция в городе будет завершена. Помощница Ряховского предположила, что, как только сотрудники ФСБ выпустили бы Ратцингера из виду, он бы незаметно покинул штаб-квартиру под невинным предлогом и исчез.

– Какой идиот будет прятаться на кладбище? – возмущенно спросил Ковальский. – И где?

– Очень сообразительный идиот, на самом деле, – заметила Алиса. – Сеттиты знали, что мы скорее всего будем искать очередную заброшку, а сунуться на кладбище даже не догадаемся.

– Ты не ответила на второй мой вопрос. Там же одни надгробья! Где может укрыться группа из десятков вооруженных здоровых мужчин?

– Там не только надгробья… – подал голос программист и тут же стушевался, увидев, как к нему обратились три пары глаз.

– Откуда такие сведения? – спросила Марго и добавила: – Вы, что, с культистами заодно?

Техник натужно рассмеялся её шутке, но едва смог выдавить из себя ответ:

– Разумеется, нет. Просто мы с супругой недавно были там на экскурсии. Очень познавательно. Это не вполне обычное для России кладбище.

Запинаясь и потупив взгляд, программист вкратце изложил свои воспоминания об экскурсии. Ваганьковскому кладбищу, как бы это невероятно ни звучало, было уже свыше четверти тысячелетия, и за эти годы на его территории обрели вечный покой более пятисот тысяч жителей столицы. Начиналось оно с участка в двадцать пять гектаров, отданных Сенатом для захоронения умерших во время эпидемии чумы в 1771 году. Из-за опасений людей, включая могильщиков, заразиться смертельной болезнью с мертвецами не церемонились: тела закопали в нескольких братских могилах, на которых едва успели поставить простые деревянные кресты. Родственники их не отпевали, отдельных участков каждому покойному не выделяли. Когда спустя еще полвека город захлестнула эпидемия холеры, южный участок кладбища расширили для очередных захоронений.